– К черту, - говорит Спайдер.

– Ты прав, - говорит Седрик.
– 2Pac лучше.

– Я ненавижу рэп, - говорит Спайдер.

Седрик его не понимает.

– Ты черный и тебе не нравится рэп?
– изумленно спрашивает Аарон.

– А что же ты тогда слушаешь?
– спрашивает Брок.

– Я слушаю панк и металл, - отвечает Спайдер.

Мы все думаем, что он шутит.

– Нет, серьезно, - говорит Брок.
– Блюз? Регги? Что?

Спайдер хватает бутылку скотча.

– Я, блядь, окружен стереотипами, - кричит он, выбегая из бара.

В конце вечера мы, пошатываясь, идем по торговому центру, и наши голоса отдаются эхом. Теперь нас всего шестеро. Старик и Вайоминг в какой-то момент исчезли. Спайдер так и не вернулся. А эта набожная чудачка три часа пилила нас о наших грехах, прежде чем вернуться в свой магазин.

– Это место кажется нереальным, - говорю я девушке-готу.
– Это похоже на какой-то сон.

– Мне кажется, что мы призраки, - говорит она.
– Мы умерли и будем вечно преследовать торговый центр.

Мы заходим в Dillard's и встаем на эскалатор. Все по-прежнему работает.

– Подожди, - говорит мне Хлоя, оттаскивая меня от эскалатора, прежде чем я успеваю подняться.
– Ты можешь подождать меня? Я хочу переодеться.

– Конечно, - говорю я.

Она избавляется от своего рваного/грязного платья ведьмы и проходит через магазин в черном нижнем белье. Ее кожа белая как бумага, на руках черные татуировки в виде стрекоз и кельтских узлов, на спине большие демонические крылья, на груди пауки и паутина.

Я смущаюсь, когда она замечает, что я смотрю на ее бледную кожу, и отворачиваюсь. Она хмыкает, натягивая на себя новую одежду.

– Хорошо, - говорит она, надевая мешковатую оранжевую пижаму.

Похоже, они предназначены для маленьких детей. Платье она оставляет там, где уронила.

Поднявшись по эскалатору, мы находим остальных спящими на кроватях-витринах. Их всего четверо. Для нас не осталось ни одной свободной кровати.

– Давай попробуем зайти в другой магазин, - говорит она.

Она ходит по торговому центру в пижаме.

– Это похоже на вечеринку, - говорит она.

К тому времени, как мы добираемся до Sears, мы едва можем идти. На витрине спален Хлоя занимает кровать, которая стоит напротив прохода. Она спроектирована так, чтобы напоминать целую комнату.

– Спокойной ночи, - говорю я ей.
– Я буду на кровати вон там.

– Нет, - говорит она.
– Мне как-то не по себе здесь одной. Как думаешь, ты сможешь спать поближе?

– Другие кровати вон там, - говорю я.

– Мы можем разделить эту кровать. Она достаточно большая для троих или четверых.

– Я не знаю...

– Пожалуйста?
– ее лицо, словно у маленького ребенка, соответствует ее ярко-оранжевой пижаме, но контрастирует с ее черным макияжем.

Я соглашаюсь, но сначала выбираю пижаму для себя и вымываю запах из промежности в раковине в ванной. Оставляю свою грязную одежду в ванной, но оставляю туфли и бумажник.

Я лежу в постели с Хлоей, она все еще пьяна и хихикает. У меня начинает болеть голова.

– Что нам делать со светом?
– говорю я.

– Наверное, где-то есть выключатель, - говорит она.

– Я не очень хочу его искать, - говорю я.

– Я тоже не хочу, - говорит она.

– Здесь так светло, - говорю я.

– Сюда.

Она натягивает покрывало на наши головы. Все еще не так темно, но, по крайней мере, свет не бьет мне прямо в глаза.

Мы смотрим друг на друга под одеялом, она смеется и желает мне спокойной ночи. Она засыпает лицом ко мне. Она прижимается щекой к подушке, рот открыт, помада размазана по простыне, она тихонько похрапывает. Мне требуется некоторое время, но в конце концов я засыпаю под ее дыхание у моего лба.

Я просыпаюсь от того, что Брок пинает кровать.

– Что происходит?
– спрашиваю я его.
– Мы будем завтракать?

– Вайоминг мертва, - говорит он.

Я встаю. Хлоя пропала.

– Она покончила с собой.

Его руки скрещены, рубашка снята, он напрягает грудные мышцы в ритм своим словам.

– Что?

– Она, блядь, повесилась на перилах второго этажа на скакалке. Прямо перед магазином K-B Toys.

– Покончила с собой?
– я вытираю корки с глаз, откашливаю сопли из горла.