– Хочу.

Надо будет ночью еще жвачек подтибрить из финского магазина. У них много, не обеднеют.

Июньский день длился бесконечно. Из клуба слышно ребячьи голоса, разучиваем песню ко всё тому же концерту. Голоса хорошие, а песня так себе. Пресловутая “картошка”. Целая вечность прошла, а всё картошкой питаемся. И лучше картошки в нашем рационе ничего нет. Жаль, что она уже прошлогодняя.

Тихонько мурлычу песенку из альбома битлов. Они только что организовались. Ливерпульская четверка собралась в 1960 году, вся слава у них еще впереди. Через месяц откроются Олимпийские игры в Риме. Наш Брумель будет прыгать в высоту. Отец в юности был его поклонником. В августе полетят и собаки в космос. Белка и Стрелка, надо же, я помню их клички. В историческое время живем, Боря Смирнов. До Карибского кризиса еще два года. Monsieur Кукурузник уже развернулся вовсю и успеет натворить немало бед.

Глава 13

Июньские вечера располагают к задумчивости. Хорошо в июне писать стихи, делать ребенка своей первой девке, нюхать цветочки . Романтично и приятно. Наш северный комар, противник романтики и циничный прагматик зудит и ноет, лезет в нос и в глаза. И нет ему дела до поэзии. Беременеют ли девчонки в пионерлагерях шестидесятых годов, мне неведомо. Если поспрашивать пионерку Валерию, она бы кое-что могла рассказать на эту тему. Но не надо мне пионерки Валерии.

– Пацаны, после отбоя меня не искать. Если кто спросит, скажете, пошел в туалет. За меня не беспокойтесь.

– Ох, погоришь ты Борька.

– Как швед под Полтавой погоришь, Смирнов. Не скажем, не боись. Пошел в сортир, у тебя понос.

– Нате орлы по жвачке. Чур со жвачкой осторожнее, можем спалиться.

– Когда репетировать выступление будем, Борька?

– Вот завтра и будем. Пора, однако, концерт послезавтра.

И послезавтра же припрет кто-нибудь из моих родителей, прибавляю про себя. Будет мне жвачка. Еще не знаю какая, но будет…

Окошечко в комнату моей милой приоткрыто. Проем затянут марлей, комар бьется вокруг матерчатой преграды и противно жужжит. Верка, похоже, еще не спит. Я решил не откладывать на потом свой визит. Сегодня же ночью и проверю, так ли хорошо играть в папу и маму на лоне природы, чем в постели под скрип пружинного матраса…

Она уже заснула. Сопит носом, словно поросеночек средних размеров. Даже жалко стало будить.

В губки так в губки. Чтобы не заорала спросонья.

– Борька? Ты? Ты как. Ты почему. Тебя никто не видел? Погоди. Я тебя не ждала, даже душ сегодня не приняла.

– Найдется местечко рядом? Пустишь погреться?

– Иди сюда, дурачок. Ведь убиться мог. Иди сюда, мой сладкий.

И весь вечер и половину белеющей ночи мы бесили жужжащих за окном комаров. Мы переиграли все возможные игры, и под конец моя взрослая любовница стала почти такой же опытной, как и её пионер-притворяшка. Одно только не стали делать, но это и вообще на любителя. Сладко любить в белую ночь. Спасибо тебе, адронный коллайдер, за странную, страшную шутку.

Я оставил её спящей и вполне довольной. В моей комнате тоже было тихо. Пацаны спали. Им этот вздор, все эти любови и радости любви пока совершенно не нужны. И они тоже правы. Успею ли доспать, только успел подумать. И провалился в сон.

“Подъём, подъём. Кто спит, того убьем.”

Убивайте, сволочи. Не встану.

Но меня облили водой из графина. И пришлось вставать. Да и нельзя подводить своего пионервожатого. Использовать свое привилегированное положение в личных целях некрасиво. Не по-мужски это.

Мы опять бежали на всё тот же завтрак со всё той же манной кашей. И слушали нотации чем-то обозленного директора. Он, похоже, еще больше растолстел и злобился на весь белый свет.

– Пойдем пацаны репетировать наш концертный номер. Придется попотеть. Прогоним весь номер раз пять, шесть. Где же наша Галка?

Она прибежала и стала показывать нам платье. По мне так ничего особенного, но для нашего номера самое то. Сначала я прогулялся кой-куда и выяснил состояние здоровья еще пары тройки предполагаемых участников выступления. Все были готовы и никто не помер. Главный реквизит нашего номера я отыскал в кладовке. Пылился там, заваленный грудой мусора. Мы достали беднягу отмыли дочиста и поместили в комнату для участников концерта. Музыкальный аккомпанемент я взял из старого кинофильма “Господин 420” о веселом и беззаботном Радже Капуре.

Прогоняли мы без малого до обеда. Мои пацаны под занавес взвыли и сказали, что в следующий раз, чтоб они сунулись, да ни в жизнь. Но, тем не менее, форма была готова. Содержание я собирался обеспечить уже на концерте. Вера появилась только мельком. Усталая и чем-то недовольная. Не стала интересоваться подробностями нашего выступления, только покачала головой и ушла. Что-то произошло, не иначе.

Я ушел прямо из кладовой пионерлагеря. Неизъяснимая тяга к съестному бросила меня во льды нашего тайника. Там было без изменений, банки лежали присыпанные снежком. Следы лап какого-то некрупного зверя вокруг моего клада меня не смутили. Вскрыть и съесть мой зверек ничего не мог. Баночка мясных консервов и баночка поменьше, паштет из печени финского гуся. Новые подвиги посильны моему сытому желудку. Новый порыв страсти влечет меня к моей тайной подруге. Но чёрта Верка сегодня такая злая?