Опять всё самому делать, думал я. Пацаны преданный народ, но слишком мягки. Девочек привлекать не годится. Хотя, Красотка может быть и сгодилась бы в качестве судьи. Попробую обсудить с Горчицей и с Димоном, совсем одному будет трудно.

– Галь, ты за своего брата, оборотня не переживаешь?

– Я Боренька за Аньку переживаю. Эта драная кошка ей чуть ногу не откусила. Вот из-за таких то и дурная слава о нас идет. Ты чего хотел сказать то, Боря?

– Ночью иду на дело. Хочу тощего отловить и в лесу пропытать как следует. Чтоб раскололся, рассказал, о чем с Тонькой договаривался. Не верю, что она одна куролесила. Составишь компанию?

– Как это, пропытать?

– Больно, очень больно. Кричать будет, обкакается. Больше пакостить не станет. Ну так как, можно на тебя надеяться?

– Надеяться то можно…

Лисичка неуверенно посмотрела на меня. Ей очень не хотелось идти на зверства в человеческом облике.

– Ладно, Боря! Только для тебя…

Перед большим делом всегда полезно хорошо поесть. Увы, компанию в этот раз мне составил только Горчица. Даже циник Димон отказался, сказав, что, а вдруг вырвет? На х.. такой ужин.

Встретиться договорились за забором, куда я обещал доставить тощего.

– Слышь, Борька, может мне с тобой пойти. Он сука здоровый, даром что тощий. Повозиться придется.

– Спасибо конечно Димон, но я сам. Ждите меня, фонарики не забудьте.

Ночь еще светлая, выдалась пасмурной и в лесу будет темновато. Для моих целей в самый раз…

Тощий и толстый валялись на постелях и о чем-то горячо спорили. Подслушивать я не стал, скоро злодеи угомонятся и лягут спать. Тут-то я тощего и приберу. В трусиках и майке в холодном ночном лесу он и без пыток будет себя чувствовать беспомощным и погибающим. Веревка и прочие орудия спецоперации были у меня приготовлены. Герой получит массу удовольствия.

– Выключай свет, толстый.

– А почему всегда я?

– Потому, что сейчас в глаз дам. Понял?

– Понял, понял.

Свет в домике погас. Скоро они заснут…

………………………………………………………………………………

Крик ужаса был жестоко прерван. Грязный носок, позаимствованный у тощего из-под кровати, заткнул ему пасть. Злодей валялся на траве в густых зарослях деревьев. Над ним склонялся мститель в балаклаве. Другой судья стоял поодаль и сторожил судилище. И ни проблеска света в ночном небе. И совершенно незнакомый, страшный голос.

– Будешь колоться, гад? Дашь признательные показания, получишь шанс. Иначе… Вон видишь лопатка?

Горчица потряс лопаткой, заимствованной у садовника.

– Здесь же и прикопаем. Только сначала помучаем. Здесь тебе не милиция, здесь лес. Будешь говорить?!

Я вынул носок изо рта героя и услышал много хороших и разных слов, не вошедших в словарь Ожегова. Злодей не только не собирался каяться, но пытался угрожать.

– Ну что ж, начнем? Начнем, пожалуй. Эй ты, разжигай костерок. Пятки ему прожарим, для повышения общительности. А я пока иголочкой поработаю. Слышал, что такое иголочка?

Хулиган не мог кричать. Сквозь вонючий носок прорывался только жалобный вой. Загонять иголки под ногти, лучше цивилизованное человечество пытки не придумало. Простенько и со вкусом.

– Слышь, он вроде обделался.

Сообщил мне Горчица.

– А вот не будет беззащитных девочек обижать. Ну еще тебе пальчик поколоть? Или заговоришь?

Мученик мотал головой, что можно было понять как: и заговорю, и х.й тебе что скажу.

Я решил, что заговорит и вынул обслюнявленную тряпку.

– Ключ от сейфа просил дуру достать. Ей плевое дело, а Аньке с её когтями ни фига не достать. Пробовала уже.

– Ключ от сейфа в кабинете директора? С деньгами?

– С чем же еще!!!

– Значит, на грабеж шел герой. Кто подельники? Называй, а то!!

Тощий опять попытался юлить, но я показал ему новую иголку, потолще и подлиннее.

Банда была уже сколочена. Толстый и тощий, манулиха Антонина и еще один мальчик, тоже наш питерский. Ребенок из трудной семьи. Папа потомственный скокарь, мамка марафетчица. Многообещающий юноша.

– А теперь ты запишешь показания от руки. И свои подвиги в городе тоже вспомнишь. Не вздумай увиливать, закопать тебя мы в любой момент можем. Ну!!

Баюкая раненую руку, наш урод долго мучился над листком бумаги. Я светил ему фонариком и следил, чтобы он не соврал в показаниях. Кажется, не соврал. Изложенного достаточно, чтобы мальчика отправили в колонию для трудновоспитуемых. А в колонии, если там получат цидулю о предательстве данного субъекта, станет наш тощий девочкой. Не очень красивой, но для колонии сойдет.