– Что касается собаки, то здесь вид оружия, конечно, имеет значение, - сказал Васкес.
– Если бы не было взрывчатки, например, если бы девушка использовала нож или пистолет, то собака наверняка бы не пострадала. В этом смысле я - ваш должник, как вы говорите в своей стране. Конечно, я не могу вам полностью возместить утрату, но...

Он повернулся и сказал что-то своему молчаливому слуге, который неподвижно стоял позади коляски. Человек вытащил из кармана собачий поводок, защелкнул его на ошейнике Браво и слегка щелкнул, заставив собаку встать.

– Уно моментито, - хрипло сказал Васкес. Он протянул руку и погладил массивную голову щенка, который успел ее облизать.
– Хорошо, Бо.

Васкес смотрел, как слуга обвел собаку вокруг стола. Потом сказал мне:

– Возьмите поводок, мистер Хелм. Собака ваша. Ну что ж, это их обычаи: мой дом - это твой дом, и все такое. Я сказал:

– Нет, я...

– Пожалуйста, не говорите мне, что никакая собака не может заменить ту, к которой человек был привязан. Я это знаю. Но это лучшее, что я могу для вас сделать. Вам все равно захочется завести другую охотничью собаку, а Браво - хороший охотничий пес с прекрасной родословной. Но не тяните, он думает, что вы хотите от него отказаться. Вы знаете собак, вы знаете, чего он хочет. Так сделайте это.

Я не хотел обижать Васкеса отказом. Но, как он сказал, я знал собак. Если вы видите, что щенок доброжелательно стоит возле вас, ему надо как-то ответить. Я хотел поднести ему руку, как обычно, чтобы Браво мог запомнить мой запах.

– О нет, осторожно!
– это воскликнула Руфь.

Я помнил, почему она боится собак, особенно эту.

Васкес нетерпеливо сказал:

– Мистер Хелм, познакомьтесь с ним. Браво не кусается.

Руфь резко сказала:

– Как вы можете так говорить! Я там была, я видела.

Васкес покачал головой:

– Там было темно, и вы были испуганы, вы не видели того, в чем себя убедили, - сказал он.
– Мистер Акерман, вы руководили спасением миссис Штейнер, при котором один из ваших агентов погиб. Теперь скажите нам правду. Был ли у него на теле хоть один след от укуса?

Акерман облизал губы.

– В моем отчете...

Васкес резко махнул рукой.

– Конечно, в вашем отчете утверждается, что бедный парень был разорван кровожадными тварями на куски. Вы бы никогда официально не признались, что ваши люди настолько некомпетентны, что в темноте застрелили своего коллегу. Вы свалили вину на собак. Конечно, ваши люди сумели убедить врача, что так оно и было. И истерическое свидетельство миссис Штейнер было именно то, что вам нужно. Но здесь - не официальный прием, поэтому, пожалуйста, расскажите нам правду.

Акерман пожал плечами.

– Хорошо, когда за агентом и объектом погнались две большие собаки, а было очень темно, кто-то спустил курок и выстрелил, хотя не мог ясно видеть цель. Позвоночник Мэлвина был раздроблен пулей тридцать восьмого калибра, на нем не было укусов.

Руфь облизала губы.

– Но я видела...

– Это был просто дешевый спектакль, миссис Штейнер. Собаки сделали то, что и должны были сделать. Они подняли нас по тревоге, когда учуяли незнакомцев. Они не были тренированы нападать на человека, но один придурок, услышав, что пленники убегают, открыл дверь клетки. Собаки выбежали и, поскольку были заперты всю ночь, наверное, сделали то, что обычно делают собаки в таких обстоятельствах. Погуляв и видя, что они все еще на свободе, они начали искать себе развлечение. Увидев, что какие-то люди бегут, собаки, конечно, решили присоединиться к ним. Тем более, что началась стрельба, а, значит, скоро будет охота. Это их самое любимое занятие. Один из тех, кто бежал, упал, и они пошли обнюхивать того, кто стоял впереди. Они просто считали, что после стрельбы должны были остаться мертвые птицы. В этот момент они услышали свисток и вернулись обратно. Они выглядели очень виновато, что не смогли принести мне ни перышка.

Похоже, Руфь вспомнила, что она точно так же не поняла Хэппи, когда проникла ко мне во двор с пистолетом. Потом она жестко сказала:

– Это интересная сказка, мистер Васкес, но они были окровавленные. На моей одежде остались следы крови, когда они меня обнюхали.

Васкес прокашлялся.

– Вы не знаете этой породы. Они обучены действовать в очень серьезных условиях. Расскажите ей, мистер Хелм.

Я сказал:

– Есть породы собак, которые будут жалостно скулить, если их ударить свернутой газетой. Лабрадор будет скулить, если вы двинете его бейсбольной битой. Но эту собаку можно переехать грузовиком или выстрелить в нее, но она никогда не покажет, что она ранена. Наверное, на ваших собаках была кровь, потому что они были ранены, мистер Васкес?
– спросил я. Васкес кивнул.

– Человек мистера Акермана, тот, который проводил освобождение, похоже, был стрелок получше, чем те, которые просто палили с конца поля. Перед тем, как друзья его застрелили, он успел продырявить череп Браво - до сих пор видно заживающий шрам - и всадил две пули в подружку Браво, Беллу. Когда они уехали, она умерла у меня на коленях. Но, поскольку они настоящие стоики, то ни она, ни Браво не показали, что они ранены.

Васкес передохнул.

– Так что изо всех собак, которые у меня были, Браво - последний, и я отдаю его вам, мистер Хелм. Ему нужно тренироваться, ему нужно охотиться, ему нужны долгие прогулки в горах, ему не нужен старик в инвалидной коляске. Возьмите его, пор фавор, как оплату моего долга.

Этот сироп хорошо бы смотрелся по телевизору. Мне даже пришлось напомнить себе, что все это лицемерие. И человек, который хорошо обращается с собаками, в то же время может вообще не считаться с людьми. Но я взял поводок и почесал пса за ухом. Он был действительно отличный породистый щенок. Большой Бо вернулся на свой пост позади Васкеса.

– Как насчет долга мне, мистер Васкес?
– жестко сказала Руфь.
– Мой муж мертв. Вы не предложите мне Другого мужа взамен того, которого вы убили?