– Какую правду?

Лицо Гриши вдруг побледнело, глаза испуганно забегали.

– Гриша? – Ирина переняла в другую руку одолженные Петровыми коньки. – Это останется между нами. Я никому ничего не скажу. Только от тебя я могу узнать, как тут всё устроено. Мне больше не с кем поговорить.

– А ваш муж?

– Скажем так… мы с ним, как твои бабушка и дедушка.

Гриша недоверчиво нахмурился.

– Разве Владимир Вячеславович не дал вам право выбора?

Ирина закусила губу: в сущности, мальчик был прав, и Владимир не заставлял её выходить за него. Но ведь она не хотела становиться его женой и уезжать на Север, она была вынуждена это сделать.

– Тут всё сложно… Так что думает Рада?

– М-м… Ма думает, что… человек может быть счастлив один, даже без детей! Но он должен слушать хозяев и жениться, должен рожать много детей, потому что большая семья платит хороший налог. Нам не дают выбирать, потому что мы захотим больше свободы! Захотим сами решать… ну… не только с кем жить, но и где, как, кем нам быть. Она говорит: Алёнку неправильно научили, она не понимает, что человека свобода сделает счастливее и сильнее. Один раз они очень сильно ругались, и я слышал, как ма сказала, что свобода превращает в нежить только тех, у кого её слишком много, кто не умеет с ней обращаться, и что человек без свободы ещё при жизни вырождается в нежить, просто внешне этого не видно. Они после этого месяц дулись друг на друга.

– Ого…

– Только вы никому не говорите! Отец сердится на ма за такие мысли, потому что они толкают её под лёд, ей нужно держать их в чёрном кармане. Иногда он, конечно, смеётся, что она на место в Совете метит.

– Слушай, Гриш, ты сказал, что Алёну неправильно научили…

– Ма так считает.

– Ага! А кто её научил?

– Хозяева. Она же много лет ходила на специальные занятия, чтобы стать учителем.

– Ммм. Ясно. А что это за Совет?

– В нём главы всех кланов Севера, они придумывают законы, проводят суды над провинившимися сиверами.

– И людьми?

– Нет. Людей рассудит хозяин и главы семьи, – Гриша спрятал руки в карманы и двинулся в путь, впереди уже показалось озеро. – Нам повезло, на нашей земле хотя бы есть законы Владимира Вячеславовича.

– Законы?

– Их несколько, но они объединены одним названиям «закон Чернова», ну как связка хвороста.

– А что значит «на нашей земле»?

– На земле Черновых. Владимир Вячеславович уговаривал других принять наш закон, объяснял, что «право обучения» и «право помощи» очень выгодны хозяевам. Но ничего не получилось, их одобрили только Белоозёровы и Вишняковы. Хотя мама слышала, что у них они исполняются так же, как у нас «право слова», – Гриша внезапно умолк и ускорил шаг.

Ирина ждала продолжения, но её друг молчал, он испугался, что опять сболтнул лишнего. Она не стала наседать и снова заговорила, когда они вышли на берег бескрайнего Чёрного озера. Глядя на видневшийся вдали железнодорожный мост, Ирина спросила:

– А куда он ведёт?

– В город. Много куда, – без охоты ответил насупившийся Гриша.

– А что это за «право слова»?

Мальчик стянул с плеча связанные шнурками коньки и запыхтел с ними.

– Я никому ничего не скажу… Правда! Тебе не надо меня бояться.

Он торопливо огляделся, проверяя, что их никто не подслушивает.

– Владимир Вячеславович считает, что нельзя запретить человеку чувствовать и говорить…

– Я слышала такую фразу от девушек в замке.

– Ещё бы! У нас многие его слова наизусть знают. Это право разрешает людям обсуждать всё, о чём они думают. И даёт защиту от суда и наказания, если кто-то сообщит хозяевам, ну, понимаете… о неправильных…

– Доносы? – воскликнула Ирина.

– Тише! Не кричите.

– Прости…

Они сели на прибитую к берегу корягу и стали расшнуровывать ботинки.

– И как, работает это право? – шёпотом спросила Ирина.

Гриша пожал плечами и сунул ноги в коньки.

– Работает… Но людей всё равно наказывают… Судят «за приверженность к крайним взглядам, толкающим на преступление против основ строя и безопасности Севера», – чётко отрапортовал он.

Ирина так и застыла с открытым ртом.

– И Владимир Вячеславович судит? – она зло сузила глаза.

– Нет, этим распоряжается Мстислав Иванович. Но лучше бы Владимир Вячеславович… Он справедливый. Но теперь он только строит дома. Из Совета его изгнали. Для нас это очень плохо – больше изменений не будет. Но ма говорит, что иначе и быть не могло, он ведь против ветра шёл.

– У тебя очень мудрая мама…

– Знаю, – просиял Гриша, и на щеке его появилась ямочка. – Её очень многие слушают! К ней всё время кто-то приходит за советом или когда плохо. Когда Дару обидели сильно, она к ма сразу пришла.

Стремительно пролетели последние зимние дни. За плечами Ирины оказался целый северный май, впереди её ждал такой же снежный июнь. Дневник Ирины пополнялся новыми записями и быстро превращался в распухающую книжку. В нём она, благоразумно не называя своего «осведомителя», писала о «праве выбора» и «праве слова». Её возмущало то лицемерие, с каким обвинённого по доносу оправдывали, благодаря закону Чернова, но тут же осуждали по другой статье. Тут сами собой напрашивались сравнения и аналогии, но Ирина, к своему изумлению, не могла их сформулировать. Для неё стало открытием то, что она совершенно ничего не знала о судебной системе Той стороны и Юга. Сейчас это казалось диким и ненормальным. Даже не знающая другого мира Рада понимала больше её! В Раду Ирина просто влюбилась, она восхищалась мудростью, силой и острым юмором этой на вид тихой и несмелой женщины.