[xxxiii] Один человек принес ему кубок из Алеппо [633] . Те, кто был при Дворе, взяли его и показали Каану, но не привели того, кто его принес. «Тот, кто принес /178/ это, — сказал Каан, — испытал лишения, чтобы доставить нам такую ценную вещь из таких дальних мест. Пусть ему дадут двести балышей». Человек, принесший кубок, сидел у ворот орду, думая о том, передал ли кто-нибудь его слова августейшему уху Императора. Неожиданно из дворца вышли казначеи и сообщили ему радостную весть о выпавшей ему чести; и в тот же день они отдали ему двести балышей. В тот же день был разговор об абиссинских слугах, и Каан велел своим приближенным спросить, не может ли тот человек подыскать для него слуг. «Это как раз и есть то, чем я занимаюсь», — сказал тот человек, и Каан приказал дать ему еще двести большей на дорожные расходы, а также дал ему охранную грамоту. Этот человек больше не появлялся, и никто не знал, где его дом и откуда он родом.

[xxxiv] Никто не слыхал, чтобы кто-то ушел от него разочарованным, кроме одного человека в Малине в Бахарзе [634] , который повсюду рассказывал, что нашел сокровище, но никому скажет о его местонахождении, пока его глаза не возрадуются от созерцания красоты Каана. И он повторял эти слова каждому посыльному, следующему в том направлении. Когда они достигли высочайшего слуха Каана, он приказал дать ему верховую лошадь. Когда тот человек прибыл к нему и переступил порог орды, его спросили о его словах, и он сказал: «Я должен был найти способ узреть августейшее лицо Каана. Я ничего не знаю ни о каких сокровищах». Поскольку эти слова показались Каану дерзкими и каждый мог бы совершить такой же поступок, он рассердился, но не показал своего гнева. Однако он претворился, что ничего не понял, и сказал: «Ты увидел мое лицо [635] и теперь можешь возвращаться». И он приказал препоручить этого человека нарочным и доставить его домой в целости и сохранности.

/179/ [xxxv] В Каракоруме был человек, к которому нашли дорогу нищета и бессилие. Он сделал кубок из рога горного козла, уселся у проезжей дороги и стал ждать. Когда он увидел вдалеке свиту Каана, он поднялся на ноги и вытянул руку с кубком. Каан взял у него кубок и дал ему пятьдесят балышей. Один из писцов повторил число балышей, и Каан сказал: «Сколько мне просить тебя не ставить под сомнение мою щедрость и не жалеть для просителей моего имущества?» И назло несогласным он приказал удвоить сумму и этими балышами сделал того бедного человека богачом.

[xxxvi] Один мусульманин взял в долг у уйгурского эмира [638] четыре балыша и не смог вернуть деньги. Тогда тот схватил его и стал его бранить, говоря, что он должен отречься от веры Мухаммеда (мир ему!) и стать идолопоклонником, иначе его выставят на позор в центре рыночной площади и дадут ему сто ударов палками. Мусульманин, напуганный их [639] угрозами, попросил три дня отсрочки и отправился к залу для аудиенций Каана, где встал, подняв знак, прикрепленный к концу палки. Каан приказал подвести его поближе. Когда он узнал о положении этого бедняка, он велел послать за его заимодавцами, и они были наказаны за то, чего они требовали от мусульманина. А что до мусульманина, то ему дали жену-уйгурку и дом. И Каан приказал, чтобы тот уйгур получил сто палочных ударов в центре рыночной площади, а мусульманину чтобы дали сотню балышей.

[xxxvii] Жил в то время один сейид из Чарга, что неподалеку от Бухары, которого звали Алид из Чарга. Он получил от Каана несколько балышей для коммерческого предприятия. Когда пришло время делать платеж, он сказал, что уже уплатил проценты. Писец потребовал от него представить письменное заявление, расписку и свидетелей. Он сказал, что отдал деньги лично Каану. Они привели его в зал для аудиенций. «Когда это случилось, — спросил Каан, — и в чьем присутствии, ибо я не знаю тебя?» «Ты был один в тот день, и там не было никого, кроме меня». Каан поразмыслил немного и сказал: «Его дерзость очевидна, а его лживость и лицемерие несомненны; но если я призову его к ответу за эти слова, те, кто услышит это, скажут: "Император мира нарушил свое слово". Отпустите его, но не покупайте у него ничего из того, что он привез продать казне». В тот день пришло несколько купцов. У каждого из них взяли товары, и Каан заплатил им за них больше их настоящей цены. Неожиданно он опять спросил о сейиде, спросив: «Где он?» Его привели, и Каан спросил: «Твое сердце опечалено тем, что мы приказали не брать у тебя товары?» Он сразу же начал плакать и причитать. Тогда Каан спросил: «Какова цена твоих товаров?» «Тридцать балышей, — ответил сейид, — этого мне будет довольно». Он дал ему сотню балышей.

[xxxviii] Однажды к нему пришла его родственница и стала рассматривать его жен, и наложниц, и жемчуга, и расшитые драгоценными камнями орнаменты. При этом присутствовал министр Ялавачи, и Каан приказал ему принести приготовленные жемчуга. Тогда принесли двенадцать подносов с жемчугом, который он купил восемьдесят тысяч динаров. Он велел насыпать его ей в рукава и подол юбки. И он сказал: «Теперь, когда ты насытилась жемчугом, захочешь ли ты смотреть на остальное?»

/181/ [xxxix] Один человек принес ему в подарок гранат. Он велел сосчитать все зернышки, и каждый присутствующий получил свою долю. А после этого он дал тому человеку по балышу за каждое зернышко.

[xl] Отступник, говорящий по-арабски, пришел к нему и сказал: «Сегодня ночью я видел во сне Чингисхана, и он сказал: "Вели моему сыну, чтобы он убил мусульман, ибо они есть зло"». Поразмыслив немного, Каан спросил его, говорил ли он с ним через переводчика или лично. «Своим собственным языком», — сказал тот человек «Знаешь ли ты монгольский или тюркский язык?» — спросил Каан. «Нет», — ответил человек «Также и я не сомневаюсь, — сказал Каан, — что Чингисхан не знал никаких языков, кроме монгольского. Поэтому совершенно ясно, что все, что ты говоришь, сплошная ложь». И он приказал предать этого человека смерти [642] .