– Нисколько. Книгу про графиню сможешь написать?

– Смогу.

И тут же придавила сердце тёмная, скользкая осторожность. Задрожали руки, заверещал внутри знакомый жалкий испуг. Опять впустую? Снова издательствам его книга не будет нужна. Сколько раз уже с ним было такое, обжигало, бросало лицом в грязь…

– А зачем? Кто напечатает такую книгу?

Старик хитро поплевал на окурок, вдавил его в почти полную стеклянную банку.

– Создам условия. Ты будешь думать, писать, а я – показывать тебя туристам за деньги, ну, вроде как знаменитость. Вот, мол, приехал из города, живёт у меня в имении, пишет роман про богатую немецкую графиню. А там, как получится, – у неё же куча наследников за границей осталась! Договорились? Сможешь?

– Да.

Немного ещё так хорошо подышать – и он, действительно, сможет всё.

– Пошли, покажу окрестности. Чтобы знал обстановку, когда попрошу по хозяйству помочь.

Хозяин провёл его по владениям, рассказал историю места.

В молодости, во времена бешеных автомобильных и таможенных денег, Хозяин купил недалеко от города двести гектаров земли, край леса, озеро и развалины бывшего графского имения. Давно ещё, сразу же после войны, новая власть взорвала главное здание, испытывая нужду в кирпиче для строительства рабочих бараков, а вот вспомогательные постройки остались.

– Здесь была конюшня, в этом доме жили птичницы и кухарки, а правая пристройка – каретный сарай. Хочешь увидеть, что осталось от графских хором?

Хотелось слушать, соглашаться видеть и узнавать.

Тот далёкий, случайный доброжелатель, который дал ему этот удивительный шанс, успел предупредить по телефону о характере Хозяина, немного рассказал и о графине.

Всё совпадало.

Вздорный, нелюдимый, себе на уме.

Так оно и есть.

А графиня…

Звали её Марион.

Жила она здесь, молодая, в прежние немецкие времена, продолжала семейное дело, управляла огромным имением. Во время большой войны, когда наши наступали и были уже совсем близко, собралась графиня в один момент, вскочила на своего коня и по весенним дорогам, забитыми беженцами, рванула в Германию.

Там она стала знаменитой на всю Европу журналисткой, скучала по родным местам, но никого не винила в том, что всё так получилось. Была Марион честной, умной и прожила хорошую, интересную жизнь.

Всё было удивительно близко: вековая буковая роща, просторное озеро, место, заросшее одинаково ровными молодыми берёзами.

– Вот.

Хозяин высморкался на кусты, махнул в сторону берёзок.

– Здесь было огромное трёхэтажное здание, дворец, больше сотни комнат. Зимний сад, каминные залы, картинная галерея. Говорят, что там висел даже Рембрандт, в прежние времена короли сюда приезжали, фрейлины. Потом привезли однажды на грузовиках наших военных курсантов, разобрали они ломами здание до ровной земли, мраморные и бронзовые скульптуры в аллеях взрывали толовыми шашками, в учебных целях.

– Идиоты.

– Ага. Пошли в дом, покажу твоё жильё.

Тихо.

Грязь, запустение, большой проходной двор, заросший одуванчиками.

Ржавый мангал в углу.

Вдоль длинного забора валялось какое-то непонятное хозяйственное барахло, из последних сил держалась на центральных шестах огромная армейская палатка, раздёрганная по многим швам дождями и ветром, с оборванными верёвочными оттяжками.

– Бывали времена, сюда на корпоративы мужики из города толпами ломились. Деревенское мясо, хорошие шашлыки, без лишних глаз…

За калиткой во внутренний двор звякнула цепью собака. Через щели забора – большая.

– Не грозная?

– Чего?

– Пёс, говорю, не кусачий? Без тебя, если в дом соберусь идти, не набросится?

– Дай ему лопатой в лоб или косточку с мясом – сразу же подружитесь.

Огромный жёлтый пёс, испуганные прозрачные глаза, встал на дыбы, забегал, радостно зарычал, запрыгал вокруг Хозяина.

– Сейчас, сейчас, принесу тебе пожрать, подожди…

Ошейник, длинная прочная цепь, трава около будки вытоптана до земляной грязи, всё завалено сухими, не раз грызенными костями; собачьим дерьмом, недавним и давно уже закаменевшим на летней жаре в светлые катышки. Всё это вокруг будки – насколько хватает цепи.

Побитая эмалированная миска с остатками тухлой воды, с присохшими листьями и травинками.

Хозяин хмыкнул.

– Чего, не нравится?

– Нормально.

– В доме я живу один. Всего здесь тысяча двести квадратных метров. На втором этаже есть несколько комнат, кухня, все пустые. Так что мешать друг другу не будем, в гости буду к тебе иногда заглядывать, постучусь, если что. Жильё бесплатное, как и договорились, но еда – твоя, покупай за свои, готовь, что хочешь. То, что там всё старое, ну, газовая плита, дверца у холодильника сломана, не обращай внимания, оно мне всё равно сейчас уже без надобности. Менять ничего не буду, нет денег, чтобы безо всякого толка тратить. Устраивайся, спрашивай, если что не поймёшь. У меня в моих комнатах есть всё.