– А с интернетом тут как?

Старик-хозяин широко и беззубо улыбнулся.

– Повезло тебе, писатель! Только вчера должники провели сюда сеть, вон, столбы и провода из окна видно, можешь посмотреть. Компания, которая этими делами занимается, лет десять назад проложила по моим полям свой кабель в соседний посёлок, а платить всё забывала. Недавно я намекнул им на долг, ребята предложили не деньгами рассчитаться, а интернет мне сделать. Я-то в нём мало что понимаю, но подумал, что пригодится. Вот, пригодилось. Так что ты везучий!

Мощная стальная дверь в старинной кирпичной кладке первого этажа объясняла многое: и осторожность, и одиночество. Сварная, с прочным внутренним замком.

– Вот, держи, твой ключ от входа. Только не потеряй, сам платить будешь за новый, если потеряешь.

Широкая деревянная лестница со стоптанными толстыми ступенями скрипела, но подниматься по ней было удивительно удобно.

– Древняя лестница?

– Да, по ней ещё графиня мелкой пацанкой к своим дворовым подружкам бегала.

– Ого!

Хозяин остановился, отдышался в полумраке этажа.

Прямо – такая же глухая стальная дверь.

– Здесь живу я. В случае надобности – стучи, или позвони по телефону. По пустякам не колотись, не люблю. По утрам просыпаюсь долго. Вот, ещё…

Стены в старой штукатурке, пыльные, в паутине.

Хозяин нащупал на стене чёрный выключатель, щёлкнул.

– Ну вот, свет в порядке. Смотри, это – котелок. Прежний жилец, жил тут один умелец до тебя, работал в цеху, настроил отопление по гостевым комнатам, разводку сделал. Проверить только надо, в рабочем состоянии сейчас система или нет. Дрова есть, правда немного. У меня-то отопление электрическое, мне хватает.

Откашлялся, нагнулся, бросил окурок в поддувало котелка.

– Всё, я пошёл отдыхать. Осматривайся, живи. Потом поговорим.

Жизнь.

Случайно, зыбко и странно.

Ему в очередной раз дали кусок жизни. Без ясного, чёткого горизонта, безо всего того, что хотелось бы иметь прямо сейчас, но…

Вокруг тишина и нет рядом явного зла и обмана.

Это – факт. Выдохни прежнее, сумей начать новое.

Но ведь всё, о чём он писал раньше в своих рассказах, происходило!

Герои и жертвы, короли и простолюдины, ярость драки и нежный смех в те самые утренние мгновения, когда весь мир ещё обязан спать, – всё это было в его жизни. Рядом с ним свободно жили преданные могучие собаки и чудесные весёлые женщины…

Торопливый осенний вечер.

Рассмотреть всё подробно не удалось, да и не хотелось. Потом.

Легкомысленная и беззамочная входная дверь в гостевую половину, после неё – квадратный коридор; слева, в большой комнате, – чёрный, вонючий, в ржавых потёках, с высохшей от ненадобности водой унитаз.

Рядом с ним – подбитая жестяная ванна с кирпичом вместо одной ножки.

Зеркало на стене, в мыльных разводах и потёках.

В зеркале – худое, измученное, усталое лицо.

Не надо…

Есть же стеклянная полочка! Есть и стакан для зубной щётки! Правда, в пятнах какой-то жижи и пены с чёрточками бритвенной щетины. Ерунда! Промыть кипятком, протереть сухой бумагой – пустяк работа. Это потом сделаем легко, так, что дальше?!

В кухонной раковине – блестящий дохлый жук, опять паутина, толстенный слой жирной грязи. Вода из крана – сначала тонкой струйкой, ржавая; потом посветлела, побежала быстрей…

Сейчас бы кофе!

Ему давно уже был знаком приход после первой утренней чашки кофе. Через полчаса почти всё становилось ясным, казалось простым, требовало движения и дел.

Сейчас бы только немного крепкого кофе…

Дверцы почти всех кухонных шкафчиков болтались на сломанных петлях, внутри каждого валялся одинаково бесполезный многолетний мусор.

Единственное, что нашлось, и было пригодно для ведения хозяйства, – оббитый по краям двухлитровый металлический ковшик.

Отлично!

Ковшик – в раковину, под воду, полностью, отмокать.

Нашлась ещё столовая ложка с иностранными буквами.

И ложку – в ковшик.

Большой холодильник у дальней стены, подпёрт стулом.

Внутри – электрический свет, смрад.

Дверца морозилки вырвана с креплениями, забита пакетами с огромными мясными костями: мослами и лопатками.

Кровь годами капала из этих и прежних пакетов на нижние полки, на раздавленные пустые коробки кефира, на упаковки с остатками недоеденных убогих сосисок.