Он ничего не ответил. Пусть привыкает принимать любые решения мужа как должное, без споров и возражений.

Она и не думала спорить. Сегодня так сегодня. Клайвдон расположен вблизи от города Гастингса, на южном побережье. Интересно, когда они туда приедут? Наверняка не раньше чем в середине ночи… В середине ее первой брачной ночи… О которой так невнятно пыталась ей рассказать ее мать.

А если доберутся только к утру? Как тогда? Выходит, их первая ночь не состоится?.. Или… Она слабо улыбнулась, откинувшись на спинку сиденья… Или у них будет первый брачный день!

И все же к чему такая спешка?

— Не разумнее ли остаться в Лондоне и выехать завтра с утра? — спросила она Саймона.

А он-то вообразил, что она ничего кругом не видит, поглощенная только одной мыслью.

— Я уже отдал все необходимые распоряжения, — сухо сказал он. — Мы едем.

— Хорошо.

Она отвернулась к окну, чтобы скрыть разочарование, и некоторое время молчала, слегка покачиваясь в такт движению кареты по булыжнику лондонской мостовой, прежде чем спросить:

— А в гостинице мы остановимся по дороге?

— Конечно. Мы там поужинаем. Не думаете же вы, что я собираюсь уморить вас голодом в первый же день нашей семейной жизни?

— А ночь? — вырвался у нее против воли вопрос. — Тоже в придорожной гостинице?

— Нет, мы… — Его губы сжались в узкую линию, потом он расслабил их и проговорил неожиданно мягким тоном:

— Я веду себя, как неотесанный мужлан, не правда ли?

Она смутилась. Она и раньше смущалась, когда он вдруг заговаривал с ней странно ласковым голосом и при этом так смотрел.

— Нет… — проговорила она растерянно. — Просто я удивлена, что мы…

— И вы совершенно правы, задавая все эти вопросы. Я знаю одно неплохое местечко на полпути к побережью, называется «Заяц и гончая». Там вкусная горячая еда, удобные чистые постели. — Он прикоснулся к ее подбородку. — Не думаете же вы, что я стану заставлять вас проделывать весь путь до Клайвдона за один день?

— Я вовсе не так изнежена, чтобы не вынести поездку в экипаже, — сказала она, начиная краснеть по мере того, как выговаривала дальнейшие слова. — Но ведь мы только-только поженились, и если где-то не остановимся на ночь, то она застанет нас здесь, в карете, и тогда… я не знаю…

— Не говорите ничего больше.

Он с улыбкой приложил палец к ее губам, тронутый ее чистотой и естественностью.

Дафна умолкла, испытывая чувство благодарности за его тактичность. Она вовсе не собиралась вступать в обсуждение вопроса об их первой брачной ночи, но это отнюдь не означало, что она об этом не думала.

И снова Дафна с досадой отметила, что мать, кроме многозначительных взглядов и взволнованных вздохов, ничем не помогла ей понять, чего же можно ожидать от Саймона и что от нее самой зависит, и зависит ли вообще.

Конечно, Саймон знает обо всем этом гораздо больше, но что, если… У нее перехватило дыхание от страшной мысли… Что, если он вообще не может делать то, что следует делать в эту ночь… Или не захочет…

Нет, решила Дафна через мгновение, это не так. Все, что она видела до сих пор в его глазах, что произошло тогда в саду, — все говорит об обратном. Он желает быть с ней. Жаждет этого… И, значит, может это…

Дафна перевела взгляд на окно, за которым улицы Лондона переходили уже в улочки предместья, готовые, в свою очередь, смениться проселком.

Не нужно думать о таких вещах, надо выбросить их из головы раз и навсегда. Она сама хотела этого — и получила. И ведь она — с ним, а он — с ней. Что еще нужно?

А что произойдет ночью… В ее первую брачную ночь…

Скоро она узнает.

От этой мысли ее снова охватила дрожь.

Саймон смотрел на Дафну, сидевшую рядом с ним, — его жену с сегодняшнего дня. напоминал он себе, хотя в это нелегко было поверить. Он в самом деле никогда не думал жениться. Наоборот, не желал этого. Убеждал себя, что не испытывает такой потребности. Возможно, оттого, что совершенно не был знаком с жизнью в семье.

Но вот сейчас он смотрит на Дафну Бриджертон… Нет, черт возьми, — на Дафну Клайвдон Бассет (тоже одна из его родовых фамилий), на Дафну Гастингс, в конце концов. Герцогиню Гастингс!

Как странно звучит в его ушах этот титул, к которому он и сам еще не может, да и не хочет привыкнуть, потому что его носил отец — виновник ужасных, незабываемых горестей и унижений его детства и юности. О которых Саймон не в состоянии… не хочет забыть.

Он глубоко вздохнул, не отводя глаз от профиля Дафны. Ему показалось, она вздрогнула.