— Просто проанализируй то, что будет обсуждаться.

Зореслав будто обронил эту странную фразу и широко улыбнулся, выходя из машины. Мгновение спустя я поняла, что происходит.

— Почему ты один? — спросила женщина голосом, в котором едва сдерживалась властная интонация.

— Тетя, рад тебя видеть, — приветствовал Радич, словно не слышал ее вопрос. — Дядя уже приехал?

В этот момент я закрыла дверь его машины, чем привлекла внимание недовольной незнакомки. Она не посмотрела — она унизила меня своим взглядом.

— Кто она? — беспардонно произнесла женщина, явно считая, что презрительного взгляда было недостаточно, дыба продемонстрировать ее ко мне искренне неприятельское отношение.

— Это Екатерина Уварова, мой секретарь, — отвратительно соврал Радич, за что уже в миллионный раз был послан мной к черту.

— Ясно, — бросила она, в действительности желая высказаться более емко и ни разу не с теплой приветливостью. На мгновение мне показалось, что она знает меня и знает далеко не с лучшей стороны, потому что к незнакомым людям такую личностную неприязнь испытывать просто невозможно. Ни на секунду не смягчившись, тетка только крепче уцепилась за свою враждебность и скомандовала: — Идем, дядя ждет внутри.

Минуя залы, переходы, лестницы и другие локации, которые, по всей видимости, были частью конспирации и очень напоминали мне туристический шоппинг в подпольные магазины «брендовых» вещей в Турции, мы шли вслед за высокомерной тетей Радича, пока не оказались в каком-то мраморном склепе с вычурной золотой росписью и не менее безвкусной лепниной буквально повсюду.

С самого порога в нос ударил запах богатства и тщеславия, я едва сдержалась, чтобы не поморщиться — не каждому дано восхищенно вдыхать нафталин. В общем-то, как и созерцать. Роскошный интерьер этого просторного помещения таким невеждам, как я, очень напоминал упорядоченную вдоль стен или громоздящуюся кучами то тут, то там свалку антиквариата. Мне обычно в музеях, подобных этому, крайне некомфортно. Фантазия рисует образы прошлых владельцев этих вещей и мебели, рассказывая об их судьбах, нашептывая об их трагедиях. Чудовищная энергетика. Такая вязкая, такая жадная, она будто тянет к тебе свои незримые ручищи, чтобы подпитать свое бездонное нутро свежей силой, чтобы поделиться хранящейся в нем могильной печалью. Бр-р-р.

Видимо, я не очень могла игнорировать свое отношение к окружающему нас бесценному хламу, потому что выражение лица тетушки Радича сделалось еще более омерзительным при взгляде на меня. Если при нашей встрече десять минут назад у нее в действительности не было повода ненавидеть меня, то теперь за эту разницу между нами, за это мое плебейское непонимание истинно ценного она сейчас молча, неустанно, искренне проклинала меня. Была б ее на то воля, тетя Зоя запретила бы мне даже бегло касаться взглядом этих роскошных предметов или мебели, чтобы ненароком я не обесценила их стоимости.

Как-то слишком много в моей жизни стало Радича, а вместе с ним и ядовитых змей. Сперва Мира, теперь вот тетушка Зоя.

Чувствуя поддержку супруга, она освободила из пут свое истинное пренебрежение и позволила ему свободно гулять возле моей персоны. Ее взгляды стали еще более пренебрежительными, враждебными. Господин Радич, молись, чтобы мои проклятия не обрели физической формы, в противном случае, так просто ты не умрешь.

Положа руку на сердце, а хотелось на топор, готова сделать признание — это были самые омерзительные и бестолковые переговоры в моей жизни. Да и переговорами этот абсурд назвать было трудно. Семья запускала свои клешни в деньги Радича, а он при этом источал совершенно искреннее дружелюбие и дарил теплые улыбки этим крохоборам. Не упуская возможности, я в душе чертыхалась почище портового грузчика, когда они до локтя кусали руку, которая им подает. Кто-то из этих почтенных господ, вальяжно прохаживающихся под грудами золотой лепнины, среди раритетных шкафов и столов, хотя бы отдаленно слышал о человеческой благодарности?

Мои вопросы оставались без ответа, потому что благодаря высокой концентрации в них сарказма достигали разряда риторических. Конечно, мне нельзя было забывать и о прямых обязанностях, ради которых Зореслав привез меня в этот милый семейный склеп. Под видом протокола встречи, он ведь представил меня как своего секретаря, я набрасывала план финансирования заведомо провального дела и чертыхалась еще сильнее.

Дядюшка, скажем прямо, надежд не оправдал, прекрасно дополняя высокомерную супругу своей непомерной жадностью. Племянник был для него средством добычи легких денег, и сегодня дядя намеревался разжиться ими с лихвой. Пока во мне все активнее бастовал величайший воин за добро и справедливость — Сейлор Мун, обещая им возмездие по самую лунную призму, Радич послушно соглашался на все условия алчных родственников.

Спустя два мучительных часа, мы наконец распрощались с его семьей и поехали назад.

— Раз уж ты взял меня с собой, то вряд ли надеялся, что я не задам вопросов, — произнесла я, приходя в чувства по мере отдаления от древнего логова современной аристократии. — Скорее наоборот. Ты именно потому и взял меня с собой, чтобы не отвечать на аналогичные вопросы от других.

— На самом деле я взял тебя с собой, потому что ты действительно для меня профессионал на переговорах с подобным статусом. Тебе легко удается просчитывать убытки, а это меня интересовало сегодня больше всего.

— По моим расчетам, которые ты так нахваливаешь, конечная цифра убытка составит девятнадцать миллионов, но если чуть развернуть их изначально убыточный бизнес, то ты на выходе чуть компенсируешь свои изначально провальные инвестиции.

— Нет, не хочу, — категорично отмахнулся он от моего предложения. — Я готов был потерять и тридцать. И ты это заметила сразу.

— Видимо, все, о чем ты думаешь, так это поскорее завязать с ними всякие дела? — составила догадку я, решив не рассказывать Радичу о том, как трудно мне давалось самообладание в процессе переговоров.