Чудесно. Хотя Катя, наверное, на его месте ответила бы так же. Она не поняла, сколько времени прошло. Успела уже посидеть на корточках, постоять, походить по лавке, спуститься и постоять поочерёдно на одной ноге на полу, когда тяжёлая дверь отворилась, впустив в помещение немного тепла. Девушка с облегчением прильнула к решётке, вглядываясь в вошедшего. Это был ещё более толстый мужчина, на котором смешно топорщился нагрудник.

Но вид у него был такой важный, что у Кати не было сомнений — это какой-то более высокий чин. Настоящий полковник!

— Что у вас тут за безобразие? — сразу начал он начальственным тоном и с претензией, и последние сомнения Кати, касательно его высокого положения, улетучились. — Народ ждал казнь ведьмы ещё вчера! Люди принарядились, надели лучше платья, сходили в церковь!

Толстый начальник, приведший Катю, засуетился:

— Так мы её, господин Фабер, ещё не поймали тогда! Зато вот сейчас взяли! Не саму ведьму, правда, но её помощницу. А это ведь тоже неплохо, верно? На молодую, хорошенькую ведьмочку и посмотреть приятнее. Посмотреть… как она горит!

— Быстренько собирайте её! — не дослушав, распорядился его непосредственный начальник. — Оденьте во что-то поскромнее… Хотя нет! Не одевайте. Если она будет выглядеть скромно, народ ещё чего доброго начнёт её жалеть. Хорошенькая девушка со скромным видом, никто не поверит, что она ведьма. Ведьма должна быть старая и страшная. И в бородавках! Ну, или хотя бы выглядеть, как продажная девка. У этой вид сейчас подходящий.

— Стоп-стоп! Что значит «быстренько»? А будет ли какое-то следствие? А суд?

Катя потрясла решетку, чтобы обратить на себя внимание.

— Конечно, Божий суд, — с важным видом ответил начальник.

— И кто у вас будет говорить за Него? — обречённо спросила Катя.

— Есть у нас одно духовное лицо, — со значением произнёс глава стражей, надувая щёки, и обратился уже к своему подчинённому. — Пошли кого-нибудь в собор, пусть кликнет священника, чтобы быстренько провёл тут суд.

Катю напрягло очередное использование слова «быстренько». Ей вообще не нравилось, что здесь всё так делалось. Хотя в полиции иначе, наверное, и быть не могло. Стражи порядка во всех мирах скоры на расправу, а на то, чтобы в чём-то разбираться, ни у кого нет ни сил, ни желания, ни времени.

Священник приковылял минут через двадцать. Его бережно поддерживал под локоток один из стражников. Это был сухонький старичок, очень худой, ростом примерно с Катю, в длинной рясе, впрочем, богато расшитой золотыми и серебряными нитями. Но его одежда лишь немного напоминала типичную форму священников, увиденных ею в её мире. Хотя сколько их там вообще, религий?

Священник подошёл к решётке, неодобрительно оглядел девушку и сразу начал блиц-опрос:

— Давно ты поклоняешься дьяволу?

— Я не… — начала было Катя, но старик неожиданно громко гаркнул:

— Отвечать только «да» или «нет»!

Катя разозлилась:

— А других вариантов не предполагается? Тут всё сводится к тому, что я ему всё-таки поклоняюсь!

— Ясно, ладно, так и запишем: «я ему всё-таки поклоняюсь», — вредный старикашка жестом фокусника извлёк из широкого рукава потрёпанную книжицу и что-то вроде грифельного карандаша, хорошенько его обслюнявил, принявшись водить им по желтоватой бумаге.

— Глубоко ли нечистый успел проникнуть в твоё сердце, заблудшая душа? К слову о душе. Дорого ли ты её продала?

Катя хлопнула себя ладонью по лбу. И плюхнулась задом на лавку. Всё равно умереть от гонореи или сифилиса, подцепленного здесь, ей, видимо, не грозит. Судьба в лице этого сморщенного вредного урюка приготовила ей другую, более страшную участь.

Этот фарс длился минут пятнадцать. Потом, то ли у священника закончились вопросы, то ли ему просто надоело стоять, потому что он внезапно захлопнул книжечку, подняв столбик пыли, и вынес свой вердикт:

— Всё ясно, она одержима! Ей необходимо немедленное очищение. Огнём. И ни дня промедления. Её душа очень страдает. В оковах этого порочного изъеденного грехом тела.

Катя пошарила глазами по камере в поисках того, чем можно было запустить в старика. Ничего не нашла и разочарованная опустилась на лавку.

— Готовьте костёр! — распорядился священник, махнув рукой, и эффектно развернувшись, удалился.

Катя пожелала ему хотя бы об порог споткнуться. Но и тут неудача. Для обвинённой ведьмы — как-то даже обидно.

— Скажи, чтоб городские глашатаи объявили о казни! Пусть народ собирается. Надо успеть до заката, когда стемнеет, уже ничего не будет видно. К тому же у нас смена заканчивается, — распорядился менее жирный из начальников, обращаясь к какому-то ноунейм стражнику.