— Хорошо, что я не стал соревноваться с ним.

— С кем?

— Ворон хотел подшутить над моей «меткостью».

— Ты стал таким умным, что не клюнул на это идиотское пари? — фыркнул Гоблин. — Пиши. — Он начал рассказ.

Он почти ничего не добавил к слухам, собранным мной там и сям. Он рассказал, что видел большую, угрюмую и пыльную комнату. Примерно так я о Башне и думал. Впрочем, как и о любом замке.

— Как выглядела ОНА?

Вот что самое интригующее во всей этой головоломке. Я представлял её себе темноволосой, вечно прекрасной. Её красота и сексуальность как булава поражают простых смертных. Ловец Душ говорил, что она красива, но у меня не было независимого подтверждения.

— Я не знаю. Я не помню.

— То есть как это, ты не помнишь? Как ты можешь не помнить?

— Не принимай всё так близко к сердцу, Каркун. Я не могу вспомнить. Она была там, прямо напротив меня, потом… А потом я видел только огромный жёлтый глаз, который становился больше и больше и смотрел прямо в меня, насквозь. Он видел все мои тайны и секреты. Больше я ничего не помню. У меня до сих пор кошмары по ночам из-за этого глаза.

Я вздохнул раздражённо.

— Мне следовало этого ожидать. Видишь ли, она может прямо сейчас проходить мимо, и никто не узнает, что она здесь была.

— Мне кажется, она именно этого и хочет, Каркун. Если сейчас всё развалится и станет так, как было до того, как ты нашёл эти бумаги, она просто уйдёт. Только Десять могут опознать её, но она как-нибудь с ними разберётся.

Сомневаюсь, что всё это может быть так просто, потому что такие люди, как Леди, с трудом переносят второстепенные роли. Низложенная принцесса продолжает вести себя, как принцесса.

— Спасибо, что нашёл время рассказать мне об этом, Гоблин.

— Не за что. Мне нечего было тебе рассказывать. Я тянул время только из-за того, что не мог прийти в себя.

Ворон извлёк из чучела все свои стрелы. Он подошёл к нам и обратился к Гоблину.

— Почему бы тебе не пойти и не подложить клопа в постель Одноглазому? Или что-нибудь в этом духе. У нас есть чем заняться.

Он нервничал из-за того, что мои стрелы летели не точно.

Мы будем зависеть друг от друга. Если промахнётся один, то всё говорило за то, что умрём мы оба, не успев выпустить вторую стрелу. Я не хотел об этом думать.

Но такие мысли помогали мне сосредоточиться. Большинство моих стрел на этот раз попали в красный лоскут.

Для меня это было как заноза в заднице — заниматься сейчас этими глупостями, ночью, перед тем как мы с Вороном должны были лицом к лицу встретиться с Неведомым. Но Капитан отказался изменять традиции трёхсотлетней давности. Точно так же он отказался и внять нашим протестам по поводу того, что Ловец Душ взял нас себе в подчинение, а также остался глух к требованиям поделиться информацией, которой он явно располагал. Я имею в виду, Капитан понимал, что хотел сделать Ловец и зачем, но я не имел представления о том, почему он хочет, чтобы этим занялись именно мы с Вороном. То, что Капитан был с ним заодно, только ещё больше меня запутывало.

— Почему? — наконец воскликнул Капитан. — Потому что я отдал вам приказ, вот почему. А теперь, Каркун, давай двигай туда и занимайся своим чтением.

Один раз в месяц, вечером, собиралась вся Гвардия, и хранитель Анналов читал выдержки из того, о чём поведали его предшественники. Предполагалось, что эти чтения не дадут людям оторваться от истории и традиций, которые простираются в прошлое на века и тысячи пройденных миль.

Я начал с обычного обращения.

— Добрый вечер, братья. Выдержки из Анналов Чёрной Гвардии, последней из Вольных Гвардий Хатовара. Сегодня я читаю из Книги Кетт, начатой во втором веке истории Гвардии и записанной хранителями Анналов Осадком, Агрипом, Дубом и Соломой. В то время Гвардия служила Богу Страданий в Ко'н Делоре. Тогда Гвардия была действительно чёрной. И я прочитаю вам то, что писал хранитель Анналов Солома. Он осветил роль Гвардии в событиях во время падения Ко'н Делора.

Я начал читать, отметив про себя, что Гвардия служила уже многим хозяевам, которые в конце концов были побеждены.

Времена Ко'н Делора обнаружили большое сходство с теперешними, хотя тогда Гвардия насчитывала около шести тысяч человек и могла сама позаботиться о своей судьбе.

Я совершенно потерял нить повествования. Этот Солома был дерьмовым писателем. Я читал целых три часа, и это было похоже на бред безумного пророка. Народ сидел как загипнотизированный. Когда я закончил, толпа разразилась овацией. Я удалился с таким чувством, как будто выполнил своё предназначение в этой жизни.

Когда я добрался до своей казармы, то последствия этого спектакля, которые выразились в полном умственном и физическом истощении, всё-таки дали о себе знать. Будучи почти офицером, я имел свою собственную комнатушку. Пошатываясь, я двинулся прямо туда.

Ворон поджидал меня. Он сидел на моей койке, колдуя над стрелой. На древке её было серебряное кольцо, и Ворон, по-моему, что-то на нём выцарапывал. Если бы я не был до такой степени уставшим, я бы полюбопытствовал.

— Ты был просто превосходен, — сказал мне Ворон, — даже я почувствовал.