Я выскочила наружу, чтобы подождать родителей. Перспектива того, что хоть одно из этих омерзительных существ сядет на меня, дотронется до меня своими крыльями или лапками, меня совершенно не радовала. Не то я хотела увидеть, отправляясь в зоопарк.

Я хотела посмотреть на львов, отделенных от меня клеткой. Думала, буду стоять за плексигласовыми стенами аквариумов и наблюдать за рыбами и тюленями. И совсем не ожидала оказаться в самой гуще опасных тварей, находясь при этом в окружении людей и животных.

Ведь чтобы находиться среди бабочек, тело должно быть совершенно неподвижным, а разум — открытым. Тогда я была не готова к этому. Боялась убить хоть кого-то из них или так испугаться, что кто-то сядет на меня и я ненароком прихлопну его. Я не могла вынести их хрупкости. Не могла доверять самой себе.

Парусник Улисс целился прямо в его лицо, потом в плечо и теперь сидит там, весь ярко-синий и спокойный. Он даже не вздрогнул. А бабочке нравится грязь на его коже. Должно быть, считает это сочетание идеальным — соль и грязь.

Мне пришлось получить лицензию на разведение самцов и самок Парусника Улисса. Но это было нетрудно. Ученые, исследователи и заводчики время от времени приезжают ко мне, я варю для них черный кофе без молока, они делают заметки, а потом берут особей и развозят их по разным уголкам страны, чтобы поддерживать популяцию в местах естественного обитания и в заповедниках.

Некоторое время назад все боялись, что бабочки Улиссы вымирают. Так что я и воспользовалась возможностью и, горюя после гибели родителей, решила создать для них этот маленький мир. Я не использую ни гербициды, ни какие-либо другие химические средства, потому что они вредят Улиссам и нарушают их пищевую цепочку. Здесь у меня живут муравьи. Они любят бабочек, защищают их коконы и все остальные стадии развития вплоть до взрослой особи. Наверное, бабочки выделяют какой-то особенный сахар, или кислоту, или нечто такое, что муравьям всегда необходимо. Так что я не обижаю их.

Улиссы живут от недели до года. Чем крупнее бабочка, тем дольше ее жизнь. Они хладнокровны, а значит, не умеют регулировать свою температуру. Поэтому, если температура окружающей среды ниже двадцати восьми градусов, они уже не могут ни летать, ни питаться, ни спариваться. Потому я и сделала здесь потолок из очень толстого стекла — чтобы сохранить тепло. Они любят греться на солнышке, раскрывая свои яркие сине-черные крылья, размах которых примерно с ладонь взрослого человека. Они долго сидят неподвижно, наполняя теплом свои крошечные тела.

Иногда они садятся на какой-нибудь лист и медленно, размеренно открывают и закрывают свои крылья, как будто думают о чем-то. Летают они со скоростью двенадцать миль в час, и к такому полету еще нужно привыкнуть. Они по-своему настойчивы. И друг с другом, и со всем окружающим их миром.

А он молодец, хорошо справляется. Инстинктивно знает, что двигаться нужно очень медленно, и теперь с десяток бабочек танцует возле него. Легко перелетают с руки на руку, с ноги на ногу, садятся ему на голову, на плечи, отлетают и прилетают снова.

Греки называют бабочек психеями, что означает «душа». Миф об Амуре и Психее был моим самым любимым, я все время слушала его в детстве перед сном вместо сказок. Но, став постарше, в уже взрослой книге по древнегреческой мифологии обнаружила, что на самом деле он преисполнен страданий и весьма жесток. Например, у Психеи были серьезные суицидальные проблемы.

Во многих культурах считается, что бабочки связывают мир живых и мир мертвых. А ацтеки и вовсе верили, что души тех, кто умер счастливым, превращаются в бабочек и посещают своих живых родственников.

Ох, ничего себе! Самка Улисса села ему на лоб. Он закрыл глаза. Мудрое решение — покориться, чтобы та делала, что хочет. Когда на меня впервые села бабочка, мне показалось, будто я вошла в какой-то портал и больше не выходила оттуда. Думаю, я все еще там.

На крыльях у нее крошечные светлые пятнышки — они отличают ее от самца. Она такая огромная и такая нежная. В нашу первую встречу она села мне на левую руку, ближе к плечу, и я сознательно старалась дышать и расслабить конечности, пока она исследовала мою кожу и узнавала меня.

Она рассказала мне о том, что люди думают, будто мир вращается вокруг них, и это забавно. Когда она села мне на запястье, я вдруг оглядела комнату и поняла, насколько здесь тихо. А раньше не обращала на это внимания. Конечно, я часто наблюдала, как бабочки танцуют друг вокруг друга, как они взаимодействуют, разлетаясь в стороны, а потом снова сближаясь или подлетая к самой крыше, к стеклу. Их молчание поразило меня.

— Черт возьми.

— Угу.

— Надеюсь, я вижу то же самое, что и ты.