Идея опоры на колониальную империю в деле достижения победы над врагом прозвучала в историческом обращении де Голля к французскому народу 18 июня 1940 г. «Для Франции ничто не потеряно. Мы сможем в будущем одержать победу теми средствами, которые причинили нам поражение. Ибо Франция не одинока! Она не одинока! Она не одинока! За ней стоит обширная империя»{97}.

Предательская и пособническая политика правительства Виши встречала растущее сопротивление не только в метрополии, но и в колониях. С конца лета 1940 г. французские колонии одна за другой начинают присоединяться к «Свободной Франции»[8]. Говоря о значении колониальной империи в первых успехах «Свободной Франции», крупный французский военный деятель и герой войны генерал Ф. Леклерк де Отклок писал не без высокопарности: «Начиная с 1940 г. удивленный мир смог увидеть, как наша империя устремилась на помощь матери-родине. Эта империя стала театром первых побед нашей возрождающейся силы. Она была также одним из участников этих побед, поскольку ее ресурсы позволили нам воссоздать французскую армию»{98}.

Темнокожие солдаты составляли значительную часть вооруженных сил «Сражающейся Франции». В составе этих сил в середине войны числилось более 55 тыс. солдат только из Черной Африки. Африканцы и арабы, одетые во французскую военную форму, приняли самое активное участие в освобождении Франции. Только в 1-й армии генерала (впоследствии маршала) де Латтра де Тассиньи, высадившейся летом 1944 г. на побережье Франции, четыре дивизии из семи были полностью укомплектованы солдатами из Северной и Тропической Африки. В целом, по признанию де Голля, «примерно две трети французских войск состояли из африканцев»{99}.

Колониальные проблемы занимали первостепенное место в деятельности Французского комитета национального освобождения и его главы генерала Шарля де Голля. Главнейшей целью ФКНО, а с 1944 г. Временного правительства, в колониальной политике являлось сохранение целостности империи и поддержание в ней внутренней стабильности. Без империи де Голль и его окружение не представляли себе сильной Франции в послевоенном мире. «С окончанием войны, — писал в 1943 г. министр колоний довоенной Франции Ж. Стерн, — империя должна еще раз сыграть роль, отводимую ей историей и географией. Кто может всерьез мечтать о сохранении мира в Европе… без сильной Франции? А сила Франции — прежде всего в ее владениях, поставляющих ей необходимые экономические ресурсы»{100}.

ФКНО уже в ходе войны сумел извлечь определенные уроки из неутешительного опыта колониальной политики 20–30-х годов. На колониальную политику правительства генерала де Голля оказывали серьезное влияние множество факторов, и в особенности прогрессивные, демократические идеи Сопротивления, выступавшего под лозунгом радикального обновления Франции и ее политики. Факт широкого участия в Сопротивлении и в самом ФКНО левых партий и объединений, включая Французскую коммунистическую партию, выступавших с критикой «меркантильного колониализма», не мог не повлиять на эволюцию колониальной доктрины «Свободной Франции». Нельзя было игнорировать и антиколониалистские настроения международного общественного мнения.

Но, конечно, решающим фактором, определившим новый подход ФКНО к колониальной проблеме, явился мощный подъем национально-освободительного движения колониальных и зависимых народов, начавшийся в ходе второй мировой войны. Наиболее дальновидные и реалистически мыслящие представители буржуазии, к каковым, безусловно, принадлежал генерал де Голль, не могли не видеть грядущего размаха этого движения и не попытаться приспособиться к новым историческим реальностям, которые отныне были необратимы. Об этом в своеобразной форме пишет в мемуарах де Голль, вспоминая о настроениях в Черной Африке в конце 1943 г.: «Сердца африканцев исполнились трепетом надежды и веры в право человека быть свободным. Драма, потрясшая мир, элемент чудесного, который входил в «голлистскую» эпопею, развертывавшуюся на их собственном континенте, картина войны, требовавшей напряженных усилий, менявшей самые условия их существования, — все это не могло не сказаться в хижинах и кочевьях, в саванне и в лесах, в пустыне и на берегах рек: миллионы чернокожих людей, тысячелетиями изнывавших под ярмом нищеты, отныне поднимали голову и задумывались над своим уделом»{101}. Ситуация в более развитых французских владениях — Сирии, Ливане, государствах Магриба и Индокитая — была еще более острой, чем в Черной Африке.

Стратегическая установка де Голля и возглавляемого им ФКНО, а затем и Временного правительства состояла в том, чтобы попытаться совместить, примирить непреложный факт национального пробуждения колониальных народов с сохранением основ колониальной империи Франции под новой, более либеральной вывеской «союза» или «сообщества»; пойти на уступки, местами даже значительные, законным социально-экономическим, а отчасти и политическим требованиям колоний ради спасения главного — французского политического господства над ними.

Новая линия французских правящих кругов, ориентировавшихся на де Голля, формировалась в течение всех военных лет начиная с 18 июня 1940 г. Она характеризовалась прежде всего более широкой опорой на местные элиты в колониальных владениях, их привлечением к участию в управлении этими владениями. Важной вехой в становлении новой колониальной политики Франции явилась Браззавильская конференция (январь — февраль 1944 г.) губернаторов французских африканских владений. Конференция имела целью разработать рекомендации правительству по «превращению империи во Французский союз»{102}. На ней была разработана серия мероприятий по социально-экономической «модернизации» колоний, повышению жизненного уровня их населения.

При всей двойственности и неоднозначности рекомендаций Браззавильской конференции, представленных руководству ФКНО, в то время они имели, несомненно, положительное значение. В них нашел отражение демократический, прогрессивный дух французского Сопротивления, отвергавшего антигуманный «колониальный пакт». На решениях Браззавиля сказался и дух национального пробуждения и возросшего самосознания африканских и других колониальных народов, все более настойчиво стремившихся к политическому самоопределению. Для этих народов уступки, полученные в Браззавиле, были шагом вперед на долгом и тернистом пути к независимости.