Шрифт:
В этой телеграмме, направленной в адрес генерального секретаря рейнской организации партии центра Иорга, говорилось:
"С решением по вопросу о свободном Рейнланде медлить нельзя. В противном случае события могут помешать свободному волеизъявлению. Трир желает видеть в качестве государственной территории Рейнланд, Вестфалию и, возможно, пограничные районы. Вопрос должен быть решен самостоятельно заинтересованными племенами. Вперед!" [106] .
Центральным событием "съезда нотаблей", без сомнения, было выступление обер-бургомистра Аденауэра, который изложил свою точку зрения на причины, вызывавшие необходимость немедленного провозглашения Рейнской республики.
106
Фотокопия помещена в "Hochverrat des Zentrums am Rhein", S. 47.
Аденауэр уверял собравшихся, что создание Западногерманского, или Рейнского, государства спасает жителей левобережья "от большевизма". Чтобы придать большую убедительность своим аргументам, он утверждал, что Рейнская область все равно будет аннексирована Францией. Создание же Рейнской республики сможет умерить притязания французского правительства.
В качестве необходимого и немедленного мероприятия Аденауэр выдвинул требование провести среди населения левобережья плебисцит по вопросу о создании Западногерманской, или Рейнской, республики.
Сразу же после выступления Аденауэра фракция партии центра предложила принять резолюцию. Составленная за день до "съезда", эта резолюция полностью совпадала с основными положениями речи Аденауэра.
В ней говорилось:
"Мы требуем немедленного проведения плебисцита по вопросу о том, должно ли быть сформировано в рамках Германской империи свободное государство, состоящее из земель, расположенных вдоль берегов Рейна. Плебисцит должен быть проведен в первую очередь в Рейнской провинции Пруссии" [107] .
107
Hochverrat des Zentrums am Rhein, S. 35.
Как сообщает Дортен, в случае, если бы собравшиеся приняли это предложение, Аденауэр должен был провозгласить создание инициативного комитета по проведению выборов, который фактически стал бы осуществлять власть в Рейнской области. Чтобы придать больше веса этому инициативному комитету и обеспечить свое избрание в качестве его председателя, Аденауэр заранее договорился с Дортеном и подготовил эффектную сцену. В тот момент, когда собрание обсуждало бы кандидатуру председателя этого комитета, Дортен должен был явиться в зал и громогласно провозгласить, что организации, выступающие за создание Рейнской республики, передают все имеющиеся у них полномочия общепризнанному вождю рейнского движения д-ру Аденауэру [108] .
108
Y. A. Dorten. La tragedie Rhenane. Paris, 1945, p. 53.
Однако решения по вопросу о проведении плебисцита принято так и не было.
Неожиданно для себя инициаторы съезда натолкнулись на сопротивление не только шейдемановцев, на что они рассчитывали, но и совсем недавно относившихся терпимо к сепаратистскому движению демократов и представителей народной партии.
Не желая рвать с другими контрреволюционными партиями и брать на себя полностью ответственность за создание Рейнской республики, фракция партии центра пошла на уступки. Была принята резолюция, содержавшая несколько невнятных фраз о "рейнской свободе" Одновременно было решено создать под председательством Аденауэра новый парламентский комитет для дальнейшей разработки планов создания "Западногерманской республики в составе Германской империи на основании конституции, которая будет выработана немецким национальным собранием" [109] .
109
Bruggemann. Rheinische Republik, S. 47–51.
В парламентский комитет вошли восемь депутатов: четыре представителя партии центра — Каас (Трир), Тримборн (Ункель), Гесс (Арвейлер), Шмитман (Кёльн), два шейдемановца — Меерфельд и Сольман (Кёльн), демократ Фальк (Кёльн) и представитель народной партии Вейдтман (Ахен).
Созданием комитета и завершилась деятельность съезда.
Брюггеман оценивал результаты "съезда нотаблей" как "похороны Рейнской республики по первому разряду". "Кёльнише фольксцайтунг", напротив, провозгласила решения, принятые "съездом нотаблей", "историческими решениями" [110] . Однако события 1 февраля не были ни тем и ни другим. Они лишь свидетельствовали о том, что охлаждение буржуазии к сепаратистскому движению стало ощутимым и в Рейнской области.
110
"Kolnische VoIkszeitung", 3 Februar 1919.
Для самого Аденауэра исход "съезда нотаблей" был, без сомнения, сильным ударом. Честолюбивый кёльнский обер-бургомистр, видевший себя в мечтах главой суверенного или почти суверенного государства, вдруг понял, что в своих спекуляциях он не учел изменения реальной обстановки. И он мгновенно усвоил полученный 1 февраля урок. С этого момента он воздерживался от дальнейших публичных выступлений в пользу сепаратизма. Но это не мешало ему продолжать сепаратистскую деятельность за кулисами.
На следующий день после неудачного "съезда" Аденауэр в беседе с Дортеном уговаривал последнего не терять надежды. Он предложил Дортену продолжать работу на юге и крепить контакт с французами, "ибо они, — как цинично заявлял он, — в конце концов, больше всего заинтересованы в успехе наших планов" [111] .
111
Y. A. Dогtеn. La tragedie Rhenane, S. 55.
По этим соображениям Аденауэр счел возможным отправить стенограмму своей речи на собрании в "Ханзазале" представителям Антанты: французскому полковнику Мениалю, английскому генералу Клайву и английскому полковнику Райену [112] .
Впоследствии, 20 мая 1919 года, Аденауэр довел до сведения созданного 1 февраля 1919 года парламентского комитета, что он имел беседу с представителями командования английскими оккупационными войсками, в ходе которой ему было сообщено, что стенограмма его речи переведена и отправлена в Лондон. На текст этой же речи Аденауэра ссылался во время дебатов на Парижской (Версальской) мирной конференции и французский премьер-министр Клемансо, доказывая своим партнерам, что население Рейнской области стремится к независимости от Германии.
112
Hochverrat des Zentrums am Rhein, S. 28.