Срастить перелом не могла никакая магия — только ускорить процесс заживления, а остальное уже зависело от самого организма. Серьезная травма проходила за дней десять, если ее не тревожить. Форсированная регенерация отнимала много сил, а также быстрей лишала энергии татуировки, которые за нее отвечали. У Сциора они почти обесцветились, поэтому он теперь еще и мерз. Голые ноги начали стынуть, а тело непривычно дрожать. Это заставило пробудиться.

Широко зевнув, Сциор потрогал переносицу, с удовлетворением отметив, что припухлость уменьшилась. Элот, мальчишка-северянин лет двенадцати, подошел, чтобы накрыть прокуратора тартаном, но испугался резкого движения и отскочил.

— Да, не бойся ты. Кровь Леониса хоть отстирали? — усмехнулся Сциор, глядя на черно-золотую, королевскую расцветку в его руках.

— Экселант Суг, это запасной тартан. Новый. Его ни разу не носили, — промолвил он на чистом сенто и прекратил пятиться.

— Тогда давай его сюда.

Элот поспешил накрыть обнаженного прокуратора и подоткнуть края, чтобы не поддувало.

— Какой заботливый малыш, — вошел Нинон и хитро улыбнулся, погладив мальчишку по затылку, когда тот попытался проскочить мимо него. — Куда же ты?

И если до этого элот был просто напуган, то теперь его обуял самый настоящий ужас. Показались слезы.

— Пусть идет, — бросил Сциор, и Нинон неохотно подчинился. А мальчишки сразу и след простыл.

— Как нос? — спросил Нинон встревоженно, когда они остались вдвоем. — Столько крови….

— Нельзя так обращаться со своим телом. Это священный сосуд. Чем его наполнишь, то в нем и будет. Необходимо беречь себя….

Подобные речи Сциор слышал не раз и всегда пропускал это лицемерие из уст пожираемого срамной болезнью прокуратора мимо ушей.

— Ерунда. Не первый раз. И не последний, — отмахнулся он, поражаясь тому, как быстро тартан согрел его. Сциор ожидал эффекта, похожего на привычные ему татуировки, но сейчас воздействие произошло гораздо быстрей. Понятно, почему северяне не расписывают тела. Пожалуй, зря он недооценивал эти тряпки. Прокуратор нежился в теплом коконе и незаметно для себя задремал. А когда проснулся, Нинон сидел рядом и рисовал цветными мелками на планшетке.

— Ну?

— Ой, — воскликнул Нинон, и мелок выпал из его пальцев. — Все готово. Осталось только зарядить.

Сциор откинул тартан, встал и повел плечами. Обновленные татуировки стягивали кожу и чесались.

Постучался Брон. Вместо мантии, он накинул халат, на голове намотано полотенце.

— Экселант, прошу прощения за задержку. Смывал дорожную грязь, — он приложил ладонь к голове прокуратора, посылая импульс.

Узоры налились светом, переливаясь различными цветами. Потом холодные влажные ладони переместились на плечи, на спину и, наконец, на грудь.

— Экселант Суг, позволите поинтересоваться, что вы решили насчет меня? — Энергии у Брона сильно поубавилось. Он побледнел, на его лбу проступили вены и капельки пота, губы чуть подрагивали, а дыхание стало глухим и прерывистым, словно он долго бежал.

— Завтра выйдет приказ о твоем назначении временно исполняющего обязанности Главного Дознавателя.

— Временно? — разочаровался Брон.

— Временно. Пока не подберу подходящего магистра на эту позицию.

Брон не дотягивал до уровня магистра Гипноза и не очень хорошо контролировал энергозатраты при прямом использовании силы. За неимением лучшего здесь и сейчас, приходилось пользовать того, кто имелся в наличии. Пока другие кандидаты находились в Риу.

Как всегда, после процедуры Сциор испытывал прилив сил и возбуждения. И в таком приподнятом во всех смыслах состоянии ему была нужна либо женщина, либо драка. И первая уже ожидала его на необъятном королевском ложе.

Не поблагодарив и не попрощавшись ни с Ниноном, который завороженно провожал его взглядом, ни с опечаленным Броном, Сциор прошел в прилегающую спальню. Перед тем, как отпустить свое желание, прокуратор остановился, чтобы насладиться зрелищем ожидающей его женщины.

Нежная белая кожа с голубыми жилками, на которой появляются красные пятна от его требовательных прикосновений, золотые волны, рассыпавшиеся по подушке и глаза цвета морской волны. На ней он останавливал свой выбор почти каждую ночь и никак не мог насытиться. Она дарила не только блаженство, но и печаль, напоминая о прошлом и о единственной любви в его жизни.

Но даже самая прекрасная из женщин в мире не сравнится с его любимой ни в красоте, ни в уме, ни в страсти. Сейчас перед ним лишь ее мимолетная тень. Но иногда этой северянке удается вызвать то самое щемящее чувство в его груди. Когда ее бледные щеки заливает стыдливый румянец. Когда ее длинные ресницы касаются его кожи при поцелуях. Или, когда она произносит его имя со стоном абсолютно также, как его произносила любимая.

Поэтому ей дозволялось многое. Слишком многое, в отличие от других девушек, которых постигла участь наложниц. Во-первых, она принадлежала только ему. Во-вторых, она свободно ходила по Лионкору, фактически выполняя роль хозяйки, контролируя работу прислуги, кухни и уборщиков. И она отлично справлялась с целым дворцом. И, наконец, в-третьих, ему нравилось с ней разговаривать. Она умела слышать даже его молчание и принимать таким, какой он есть, ничего не требуя взамен.