– По всем документам, мы били банды басмачей, - выдавливает он.

– Ну и, сволочь же ты.

Его губы сжаты до белизны, глаза темнеют яростью в глубоких глазницах.

– Ты еще пожалеешь...

– Иди ты...

Я встал и пошел к двери.

В поезде, в котором я возвращался в Кишинев, в дверь купе вдруг просунулась голова генерала, который предложил мне поездку на заставу в Хорос. Одет он как бродяга, обгоревший под солнцем пустынь.

– Сергей Михайлович, можно вас на минутку.

Я выхожу с ним в тамбур.

– Здорово вы Черненко отделали...

– Вы подслушали все, что мы говорили в домике?

– Конечно. Испортили вы ему настроение основательно.

– Что же меня ждет?

– Вот за этим то я и здесь. Сейчас я вам представлю человека, он вас незаметно будет охранять. Так что не вздрагивайте, если увидите его рядом.

– Значит вариант с покушением не отпадает?

– Нет.

– На мох родных это не отразиться?

– Думаю нет. Они не свидетели.

К нам приближается молодой крепкий парень с русой челкой на бок.

– Вот, познакомьтесь, это Коля. Он будет вас охранять. Коля, это Сергей Михайлович.

Мы жмем друг другу руки.

– Надеюсь вы подружитесь. Вы меня простите, но мне надо исчезнуть. Скоро Алма Ата я выхожу. До свидания.

Генерал пошел в следующий вагон. Я остался с Колей.

– Сергей Михайлович, мы с вами договоримся, что никогда, ни при каких обстоятельствах не признавайтесь, что знакомы со мной. Если нужно поговорить, сообщить что то важное, увидите меня и чуть приподнимите шляпу. Остальное за мной.

– Хорошо.

– Даже сейчас надо, чтобы нас не видели вместе. Поэтому идите в купе, помните я всегда рядом.

– Хорошо.

Мы опять пожали друг другу руки.

Прошло два месяца. Иду своим обычным маршрутом, разминаю кости по кишиневским бульварам. При переходе улицы застываю перед красным огоньком светофора. Мимо проносятся тяжелые грузовики и вдруг сзади крик и тяжелые удары. Я оборачиваюсь, Два парня дерутся не на жизнь, а насмерть. У одного в руке нож. Он делает выпад и тут же отлетает в ствол дерева, медленно сползает по нему на землю. Второй парень подходит к нему и уже лежачему добавляет удар в переносицу. Когда он обернулся, я чуть не закричал. Это был Коля, мой невидимый охранник.

1985 год.

Мне уже около 76 лет. Голова работает четко, ясно, что нельзя сказать о моем теле. Ужасно болят ноги, ломит при непогоде поясницу. Неля держится молодцом, да и что говорить, она на десять лет почти младше меня. Сегодня, 10 марта умер генеральный секретарь КПСС Константин Устинович Черненко. Ровно 12 месяцев и 25 дней, был он на этом посту. Я собираю чемодан и обращаюсь к Неле.

– Подкинь мне рубликов 200.

– Куда ты собрался?

– К нему. Удостовериться, что он мертв.

– Старый дурень. Все газеты и телевидение уже давно все показали.

– Нет. Пойми, это свое...

– Ладно, поезжай. Зайди к сыну, проведай его заодно.

В колонном зале дома союзов стою перед открытым гробом и гляжу на его белое от грима лицо. Тонкие губы провалились, руки на груди отливают синевой.

– Ну вот и я, слышишь меня. Это тот самый Петров. Я еще жив.

И тут мне показалось, что у Черненко дрогнули ресницы и палец сполз с кисти другой руки.

– Товарищ, не стойте так долго... Сергей Михайлович, это вы?

Я оборачиваюсь. В парадной форме полковника, передо мной Коля.

– Здравствуй, Коля.

После того покушения на меня, он пропал. Теперь мы молча обмениваемся рукопожатием.

– Стоите, если хотите. Я объясню членам политбюро и родственникам, что вы вместе служили на границе.

– Не надо. Я удостоверился, что Кучер мертв.