«Больше никогда не назову его хорьком».

Храбрый Дин бросался на любого превосходящего его противника, не переживая за собственную шкуру.

А потом вместо кулаков Боллсви я ощутил легкие и такие родные касания на коже. И все же мне удалось напоследок поцеловать свою ведьму.

Вот и все, дело раскрыто.

Грандиозный скандал ударил по всей верхушке власти в Аркене. Впервые за пятьдесят лет королю пришлось вновь брать всю власть в свои руки и полностью распускать палату министров и сенаторскую секцию. Люди скандировали лозунги, прося вернуть абсолютную монархию в королевство, а газетчики с радостью пираний смаковали каждый момент, приукрашивая все душераздирающими историями не только о печально известной лечебнице «Баллтингейл», но и о семьях ведьм и простых граждан, которые пострадали от истерии, запущенной с легкой руки сенатора Ричарда Боллсви.

Несколько крупных газет закрылось, так как оказалось, что они были полностью куплены сенатором и его людьми. Аркен содрогался и кипел, как армейский котелок в перерывах между боями.

Ковен был полностью оправдан, и правительство решило, что нужно выплачивать репарации ведьмам, чья репутация сильно пострадала во время Великой Аркенской истерии — да-да, газетчики окрестили ее именно так. О заголовках вроде «Голый захват лечебницы» или «Детектив-нудист раскрыл преступный заговор сенатора» я вообще старался не вспоминать.

Само следствие по делу красных плащей и «Балтингейл» длилось более четырех месяцев. Расследование отягощалось не только сложностью самого дела, но и тем, что большинство ключевых свидетелей находились в больнице. Лишь Кастер довольно скоро оказался в сознании, к остальным не подпускали ни врачи, ни одна особо упертая ведьма.

Джойс очень много времени проводила у меня в палате, даже в те дни, когда я совсем не приходил в сознание. В первую неделю, по заверению Джойс и Уилла Кастера, который по иронии судьбы восстанавливался в соседней палате, я больше походил на мумию, каких рисовали в иллюстрациях к страшным историям. Говорили, я что-то мычал во сне и периодически открывал глаза, чего не помнил вовсе.

Первое время Джойс запрещали меня лечить, опасаясь, что она насмерть выжгет свой и без того часто доходивший до грани источник. Но потом моя ведьма старалась вливать, сколько могла, неустанно подталкивая мой организм к исцелению.

Первый раз, когда я осознанно открыл глаза, то с удивлением обнаружил на своей груди свернувшуюся в клубок норку. Дин тоже почувствовал, что мое состояние изменилось, и момент вышел неловкий. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, как монах и черт, неожиданно встретившиеся на приеме у ведьмы, а после фамильяр быстро соскочил на стоявшее рядом больничное кресло и уверенно поведал, что Джойс попросила его проследить за мной, пока сама ненадолго отлучилась за едой.

На его мохнатой голове красовалась новая шляпка, подаренная взамен утраченной где-то по пути в лечебницу. Прошлую найти так и не смогли. Вероятно, унесло сильным ветром той ночи. Не сказать, чтобы он сразу прикипел к подарку, ведь прошлая была живой памятью о погибшей хозяйке.

Бывало, Дин подолгу молчал, задумчиво проводя по полям новой шляпы лапками. Но со временем он примирился с утратой, до конца осознав, что Джойс стала главной в его жизни ведьмой и что, выбирая между шляпой и ней, Дин снова бы выбрал ведьму. В итоге фамильяр заверил, что будет бережно хранить дорогой для него подарок.

После моего пробуждения потянулось долгое следствие и бесконечные показания. Пришлось восстанавливать материалы дела, ведь оригинал сгорел в офисе. А также не один месяц доказывать, что убитые стали жертвами моей самообороны. Оказалось это довольно-таки непросто, ведь как можно обороняться при нападении? Только благодаря Уиллу Кастеру нам удалось добиться лишь небольшого административного наказания в виде штрафа.

Несмотря на то, что адвокатскую контору Кастера разгромили, его команда очень плотно взялась за защиту всех пострадавших от рук Боллсви. Первым делом восстановили доброе имя Корвана и Сабрины. Доказали, что на самом деле молодые люди не страдали сифилисом и были виновны лишь в том, что под давлением давали ложные показания в суде. Сабрину запугали до такой степени, что она созналась бы и в связи с самим королем, лишь бы пощадили ее родных.

Джойс была в восторге, когда Сабрина призналась, что по-прежнему любит Корвана. Оставалось надеяться, что молодые люди пройдут реабилитацию и смогут жить спокойной жизнью.

Одна предприимчивая молодая юристка каким-то чудесным образом нашла того самого бездомного, чьи показания я когда-то видел в одном из дел по похищению ведьм. Шон Остин перед дачей показаний специально не употреблял Мяту Молли, из чувства справедливости. Казалось, он впервые в жизни поверил в собственную значимость.

Когда мое состояние окончательно поправилось, нам с Джойс приходилось не раз убегать от надоедливых журналистов. И все же такой резонанс способствовал тому, что не только городские власти выписали мне приличную сумму кронтов в качестве премии за раскрытие части преступления, но и сами Пенгроувты отвалили почти пятьдесят тысяч только за то, что мы докопались до правды и помогли упечь за решетку настоящего убийцу их сына. Несчастные и сами стали жертвами манипуляций Боллсви. Уилл тоже пытался отплатить нам, но мы с Джойс пришли к единому мнению: его помощь куда ценнее того, что он мог предложить в денежном эквиваленте.