— Какую расу изучаете, мисс Коллинс? — подал я голос, оставаясь в дверном проеме.

Ведьма как-то излишне резко подняла лицо в мою сторону, и я заметил смущение в ее взгляде.

— Мистер Олфорд? — непонимающе нахмурилась Джойс. — Давно вы там стоите и подглядываете?

Не успела она договорить, как я уже был рядом, стоял позади кресла и склонялся к ее уху.

— Прекрасное платье. Только вынужден просить вас снять его.

— Майкл, что ты такое говоришь? — от неожиданности она даже не стала продолжать игру. Щеки ведьмы запылали, что доставило мне особое удовольствие.

— Правду. Это безотлагательное дело, мне срочно нужна твоя помощь, — я склонил голову и почти невесомо коснулся губами ее кожи на шее.

Она судорожно втянула воздух, а потом тихо рассмеялась и повернула голову, с вызовом встретив мой взгляд.

— За помощь я беру плату, — ее горячее дыхание защекотало ноздри.

— Я весь твой, ведьма.

— Какое бесстыдство! — раздался знакомый шелест листов совсем рядом.

Я резко отстранился. Надо же, насколько незаметным может быть гримуар, и насколько бывают катты невнимательны, когда дело касалось женщины.

«Ты перенесла Ингу в библиотеку?» — одними глазами спросил я Джойс.

«Не целый же день ей быть в гостиной», — также безмолвно ответила она.

— Здравствуй, Ингеборга, — я послал вредному гримуару обезоруживающую улыбку, но на нее это не возымело абсолютно никакого действия.

— «Здравствуй, Ингеборга»? Наглость каттов не знает границ! — начала охать и брюзжать она.

Я выпрямился, все еще держа ладонь на плече ведьмы. Единственный глаз книги возмущенно вертелся из стороны в сторону.

— Это надо же среди дня делать такие грязные предложения приличным ведьмам! Нет, я, конечно, благодарна вам, мистер Олфорд, за то, что спали нас, но не позволю обижать мою девочку!

— А кто сказал, что я собрался ее обижать? — настало мое время хмуриться.

— Ингеборга, — предупреждающе протянула Джойс.

Книга возмущенно зашелестела пуще прежнего.

— Что «Ингеборга»? Милая моя, тебе было мало прошлого раза? Кто утешал тебя несколько ночей кряду? А этот даже не эльф, а катт!

— Инга! — вскрикнула Джойс, делая страшные глаза.

— Много ты знаешь о нас, книга, — прищурился я, подходя ближе к гримуару. — Даже интересно послушать.

Повисло молчание, в котором я отчетливо слышал, как секундная стрелка бежала в настенных часах, как быстро дышала Джойс и как колотилось ее сердце, как ветер за окном ласкал листву. Ингеборга смиренно посмотрела сначала на ведьму, потом на меня.

— Вы не умеете строить семьи, — фыркнула она, наконец.

— Чушь. Мои родители прожили вместе почти шестнадцать лет.

— Катты полигамны!

— Как и многие другие расы, даже люди. Все зависит от личности, а не наличия хвоста или клыков.

Гримуар недовольно зашелестел.

— Вы… страшно представить… кусаетесь во время соития.

— Не всегда. Это проявление чувств, книга, — мгновенно парировал я. — Так мы показываем доверие и привязанность. Что еще тебе нужно знать?

Листы зашуршали, Инга внимательно изучала меня, а потом прикрыла глаз и неопределенно дернула корешком.

— Не давай ей ложных надежд, — раздалось очень тихо. Так, чтобы услышал только я.

Буря не улеглась, только затихла до лучших времен.

Интересно, что это должно было значить? Утром Джойс все спрашивала, почему я рядом с ней, отчего переменил к ней отношение. На самом деле, это очень сложный вопрос, на который у меня не было четкого ответа. Меня безусловно тянуло к ней. Еще с первой нашей встречи, когда я по совету одного знакомого заявился к Джойс с просьбой проникнуть в голову почившему богатому старику, родственнички которого вздумали делить наследство и обвинять друг друга в убийстве дедули. Это был первый случай в моей частной практике, когда сразу несколько членов семьи заказали мне доказать виновность других. Меня встретила молоденькая ведьма в безобразно обворожительном зеленом платье. Вразрез с образом и возрастом она оказалась собранной и деловой. Я и не думал, что ей может быть хоть какое-то дело до меня. Такая леди могла заполучить кого угодно, куда там соваться катту-полукровке. Впрочем, и тогда я был не прочь развлечься с ней, но всегда тактично соблюдал дистанцию, понимая, что работать вместе станет гораздо тяжелее. Да и воспоминания об Эссе и ее предательстве затмевали разум. Тогда я не был готов ни к чему, кроме разовых игр, но на подсознании чувствовал, что Джойс такое не подойдет.

Так и продолжалось все эти месяцы — лишь работа и ничего больше, — пока это воняющее всеми затхлостями дело не упало на мой хвост. За столь короткий срок я успел узнать ведьму с разных сторон. Я видел ее печаль, веселье, гнев, страх, сострадание, боль, слышал, как она пела на неизвестном языке полную скорбной красоты погребальную песню, видел смущение в глазах, желание, наслаждение и потребность в тепле. И я кристально понял, что Джойс нравилась мне всякой… даже не так. Эта ведьма была нужна мне во всех своих ипостасях. И я готов был узнавать новые.