Евгений Кукаркин
Спец агент третьей категории
Написано в 1996 г. Приключения.
ПРОЛОГ
Мы познакомились на заводе, когда известная цеховая хулиганка Люська, собрав нас четверых новеньких на обеденном перерыве, обучала целоваться.
– Мальчики, - внушала она нам, - есть всего 24 вида поцелуев. Это с присосом, присвистом, чмокаением, засосом, языком, прямо, боком и так далее.
– Ты нам только про губы говоришь?
– спрашивает мой сосед.
– Про остальные места лекция платная и наедине.
– А сколько надо?
– Тебе, парень, не рассчитаться, по крайне мере трех твоих ученических окладов не хватит.
– А в кредит, можно?
– спрашиваю я.
– Нет, ваша порода часто долгов не отдает. Но мы отвлеклись. Итак, я покажу вам как надо целоваться. Вот ты иди сюда.
Она позвала моего соседа.
– Тебя как звать?
– Валя.
– Так вот, Валя, обними меня. Так. Не прижимайся очень. А теперь нежно, не прижимайся к губе, а захвати ее своими губами и чуть прихвати.
Валя стыдливо хватает нижнюю Люськину губу своими губами.
– Да не так, теперь я покажу.
Она закрывает свои глаза и своими пухлыми губами медленно обсасывает Валькины губы, сначала одну, потом другую.
– Теперь ясно.
– Ага, - отвечает оторопелый Валька.
– Теперь покажу, как надо касаться двух губ сразу. Ты, Валя, садись, а вот ты выйди сюда, пожалуйста.
Ее палец уперся в меня.
– Тебя как звать?
– Петр.
– Очень приятно. Когда целуешь, старайся не глядеть в глаза партнерше. И не надо из нее высасывать весь воздух. Будь понежней всегда. Теперь обними меня. Ну и медведь, у меня же косточки лопнут. Вот так, теперь сближайся, боком... боком, нос же мне свернешь.
Я целую ее и не выпускаю из объятий минуты две. Люська отрывается и с изумлением говорит.
– Да ты уже ученый. Еще один такой эксперимент и мои губы вывернуться наизнанку.
– А у меня лопнут пуговицы.
– Дурак, иди на место.
Она уже высматривала новую жертву. Я подсел в Вальке.
– Ловко ты ее, - с завистью сказал он.
– Брось, это все чушь. Когда надо само придет.
– Ну да, я вот Люську не смог бы поцеловать.
– И правильно сделал, что с нее тощей кобылы взять.
Люська услыхала конец нашего разговора и отбросив партнера, на котором тренировала свой язычок с яростью обрушилась на меня.
– Это я тощая, да ты... мешок навоза со слишком большим воображением. Да ты...
Люську понесло... и тут на ее голос появилась женщина, закутанная в платок.
– Люська, ты опять за свое.
– Что вы, Мари Ивановна, - голос Люськи сразу упал на три тона ниже. Я просто с ребятами обсуждала основы соцсоревнования.
– Ну и как?
– Все в порядке, только один и осмелился меня вызвать.
– Это он, что ли?
– Мари Ивановна кивает на меня.
– Он.
Мари Ивановна критически осматривает меня.
– Ну-ну... Крепкий парнишка... Давай, Люська, посоревнуйся.
Она уходит, а Люська садиться рядом со мной и горестно жалуется.
– Вот, мымра, прицепилась как репей. Ходит за мной и все вынюхивает.
– Плюнь на нее.
– Не могу. Она мамина подруга, все мои штучки здесь быстро отражаются на моей спине дома.
– Не уж-то лупит?
Люська не отвечает. В цех врывается молоденький сварщик Свисток. Я, честно говоря, даже не знаю как его нормально зовут. За ним бежит незнакомый разъяренный мужик и машет обрезком трубы. Свисток бежит к нам.
– Ребята, - орет он, - задержите этого сумасшедшего.
Он исчезает за щитами. Мужик несется к нам и тут тихоня Валька подставляет ему ногу. Зад мужика красиво подбрасывается и тело, приняв горизонтальное положение мчится по асфальту. Только опорный столб помешал продлить нелепое скольжение. Мужик уткнулся в него и затих. Мы вскочили, подбежало еще несколько рабочих.
– Жив?
Тело на полу зашевелилось.
– Слава богу, жив.
Мужик садиться на асфальт.
– Максимыч, что с тобой?
– спрашивает один из рабочих.
– Я вашего поганца убью.
– Что он тебе сделал?
– Чуть ноги не сломал из-за него. Подковки, гад, к листу железа приварил.
Теперь мы обратили внимание, что мужик без обуви в одних носках. Рабочий начинает хохотать.
– Не уж-то сапоги приварил...?
– Приварил, - обиженно говорит Максимыч.
Тут начинают смеяться все.
– Да как же ему удалось?
– надрывается рабочий.
– Задремал я на солнышке, а тут он... с кабелем...
Теперь ржет весь цех. Максимыч стирает кровь с лица, поднимается и ворча про себя уходит из цеха. К нам подходит секретарь комсомольской организации, вечно мучающийся от безделья. Все секретари в цехах освобождены от работы.