– Жива.

– А я то думал... Задали же вы мне головоломку, господин культяпый из пробирки.

Его глаза сузились и хищнически смотрят на меня. Собрал все сведения сволочь. Я спокойно выхожу из кабинета.

Война в Чечне показала бездарность и тупость российского командования и полную неподготовленность их солдат. Как будто не было второй мировой и не было опыта боев с фашистами. Никаких обходов, никаких хитроумных комбинаций, полное отсутствие разведданных, все на ура и... в лоб... Русские солдаты обовшивели и обнищали, недисциплинированные и алкаши удирали с передовой и обычно попадали в плен. ФСБ, ГРУ, МВД и военная печать из-за отсутствия информации врали на всю страну о победах и невероятных потерях чеченцев.

Арсанов пристально смотрит на меня.

– Так ты считаешь, что у этой возвышенности можно русских прижать.

– Конечно. Их колонна растянется вдоль холма и на них можно обрушиться с верху и с этой стороны.

Он смотрит на карту и о чем то размышляет.

– Пойми, Арсан, - продолжаю ему говорить, - я человек военный и сразу вижу выгоды нападения. Этот батальон можно уничтожить.

– Скажи, культяпый, за что ты так ненавидишь своих.

– Ты - учитель, Мураз - продавец, Кони - колхозник, да и вся твоя команда состоит из нормальных людей, борющихся за свою свободу. Я на стороне угнетенных.

– Ты нас идеализируешь. Есть отряды откровенных бандитов и негодяев, правда их мало, но есть.

– Но все же они борются за свободную родину.

Арсан чешет нос, потом решительно бросает.

– Хорошо, мы сделаем засаду у холма, но... ты не пойдешь.

– Ладно, останусь здесь.

– Культяпый, не обижайся. Надо защищать жителей села, каждый боец сейчас дорог.

Для них я культяпый, то есть на половину инвалид и в крупные операции они меня не берут. Несмотря на то, что я им доказываю обратное, стреляю, кидаю гранаты, рублю дрова, нормально держу ложку, все равно, для них я полу солдат.

Вечером отряд собирается и уходит на операцию, оставив пятерых для защиты села.

Днем следующего дня где то далеко раздались звуки боя.

– Наши начали..., - прислушивается мой напарник, с коричневой, дубленой кожей чеченец Мадзуев.

За жестокость его побаиваются даже свои.

– А чего тебя не взяли?
– спрашиваю я.

– Нога, будь она проклята, рана раскрылась. Уже год сижу с пулей, а сейчас она начала выходить.

– А раньше ее вытащить не могли?

– Могли наверно, но не нашли.

На дороге показался бронетранспортер. Мы насторожились.

– Никак к нам пожаловали?
– бормочет Мадзуев.

– Похоже разведчик.

– Культяпый, что будем делать?

– Шуганем разведчика, пусть обложат село. Нам нужно потянуть время. Их надо как можно дольше задержать, иначе Арсану туго придется.

– Пойдет.

Мадзуев вскидывает пулемет и всаживает очередь по броне бронетранспортера. Тот огрызается крупнокалиберным пулеметом и пятится назад.

– Началось.

Но началось-то через двадцать минут. На село обрушился артиллерийский огонь. Среди домов стали подниматься шапки разрывов, кое где поплыл тяжелый черный дым попаданий... Снаряды падают еще двадцать минут и наступает жуткая тишина. К нам в окоп сваливается один из оставшихся охранять село бойцов.

– Есть погибшие?
– спрашивает его Мадзуев.

– Есть, одна семья целиком накрылась. Раненые тоже есть.

– Слушай, - говорю я вновь прибывшему.
– нам здесь не удержаться. Пробеги вдоль села вон туда по балочке и когда русские пойдут на нас, ударь им в тыл.

– Да кто ты такой? Советчик... тоже мне нашелся.

– Заткнись, - рука Мадзуева рванула его за воротник, - слушай, что тебе умные люди говорят. Сейчас же пойдешь к балке, иначе я тебя здесь удавлю.

– Хорошо. Пошел.

Обиженный боец вылезает из окопа и, прячась за заборы и дома, бежит влево. Показалось несколько бронетранспортеров и пехота. Они развернулась на пахотном поле и двинулись к селу. Противно завизжали пули. Опять меня поражает тупость командира полка русских, всем скопом - вперед.

– Культяпый, возьми гранатомет, а я пока... попридержу ретивых.

Мадзуев открыл огонь из пулемета. Я беру гранатомет и выползаю из окопе вперед. За ближайшим камнем ловлю в прицел, борт железной коробки на больших колесах, вырвавшийся вперед. Ракета вышла, мелькнув огненным хвостом и тут же звякнуло о камни, вылетевшее кольцо стабилизатора. Бронетранспортер вздрогнул от попадания, протянул по инерции три метра, остановился и затрясся как живой. Град пуль обрушился на камни. Я отползаю от них, проскальзываю в придорожную канаву и перебегаю к ближайшему дому. Отсюда тоже стреляет один из боевиков.