Невероятное зрелище.

Вдруг резко открыв глаза, Катрин ошалело осмотрелась. Она уже перестала кричать, и с прекращением ее пронзительного визга моментально вернулись и все звуки окружающего мира.

Освободился от морока с помощью вмешательства Катрин не только Никлас — помогло и остальным. Мейер и Крестовоздвиженский как раз вскочили на ноги, и оба практически одновременно начали стрелять. Выругался брат Павел, подхватывая карабин, испуганно закричал Тришкин: в забаррикадированные окна лезла хищная стая. Захлебываясь лаем, слюной и яростью — совершенно обезумевшие животные даже не лезли, а буквально перли. Звенело стекло разбитых окон, трещали под напором массы тел спешно созданные баррикады.

Вот что имела ввиду Катрин, говоря про «ползущую массу, которая бежит». Стая действовала как единый организм — безумно слившись в слепой ярости. Никлас вдруг понял, что до них пытаются добраться собаки из вольеров поместья барона — те самые, ездовые, которые недавно смотрели на него такими дружелюбными к человеку взглядами. Но сейчас что-то, или даже скорее чья-то злая воля лишила таких недавно красивых животных разума, превратив их в тупую массу, бросая в самоубийственную атаку на людей. Обезумевшие собаки лезли в забаррикадированный дом как обезьяны, проталкивая тела навстречу выстрелам.

Оглушительно гремели выстрелы — Мейер и Крестовоздвиженский уже расстреляли магазины карабинов, подхватили дробовики. Целиться почти не было нужды: в шерстяную и зубастую массу, которая не щадя себя пыталась пробиться в забаррикадированные окна, не промахнуться.

Равномерно захлопал карабин в центре зала — Горчаков тоже подключился к стрельбе. Пронзительно закричал Тришкин — расстреляв весь магазин, он прикладом убил двух лезущих в дом собак, и не увидев перед собой целей зачем-то высунулся наружу в открытое окно. Там его приняли моментально — несколько собак тут же напрыгнули снизу, прихватили за плечо и за руку, пытаясь вырвать из дома на улицу.

Тришкин вырвался, вваливаясь обратно с собаками на плечах; раздалось несколько выстрелов — это Горчаков убил одну, которая сорвалась с плеча Тришкина, второй крестьянский сын перебил хребет ударом кулака.

Горчаков, отбросив карабин Вяземскому для перезарядки, уже взял следующий, расстреливая собак, полезших в оставленное Тришкиным окно. Стреляли уже почти все — Мейер, Крестовоздвиженский, брат Павел, Горчаков; даже Тришкин с разорванной клыками щекой вскочил, и кулаком прибив запрыгнувшую в проем очередную собаку, подхватил свой дробовик. Снова высунулся в окно — необучаемый, о чем крикнул ему Горчаков, и с воплем ярости сейчас стрелял из дробовика.

Тришкин высадил магазин быстро, вылез обратно из окна. Никого следом за ним не появилось, да и стрельба постепенно затихала. В обезумевшей стае — показавшейся сначала такой огромной, оказалось всего несколько десятков собак, и большая их часть уже была перебита.

В ушах осталось только эхо выстрелов, сменяясь скулежом и рычанием — не все обезумившие чужой волей собаки были убиты сразу, многие только ранены. Ни единого выстрела за все это время не сделали только приходящая в себя Катрин и студент Вяземский. И Никлас: с его стороны, со стороны озера, в дом не пыталась проникнуть ни одна обезумевшая от ярости собака. И наблюдая за отражением атаки, будучи готовым вмешаться, он периодически поглядывал в сторону озера. Не зря: только что заметил вдали тень движения, поднял бинокль.

Не видно ничего. Зажмурился, проморгался, подкрутил настройку фокусировки. Вот, так лучше. Присмотрелся и понял, что с территории поместья на лед озера выкатился… трактор. Обычный трактор, с огромными рубчатыми колесами, стеклянной будкой кабины и массивным отвалом впереди. Точь-в-точь такой же синий трактор территорию базы Отдельной Константиновской команды каждое утро во время снегопадов расчищал.

Синий этот трактор иди нет, непонятно — для Никласа сейчас все было как для кота ночью, серое. Но цвет в принципе неважен: главное, что трактор ехал прямо по льду не сворачивая, расчищая дорогу. Было видно, как рядом с отвалом громоздится высокий сугроб. Никлас отвлекся от бинокля — за спиной раздалась пара выстрелов, но это ратники добивали серьезно раненых собак. Которые уже растеряли морок безумия, бросивший их в яростную атаку на укрепившихся в доме людей.

Только что брат Павел добил еще одну — с раздробленным картечью тазом и позвоночником. Пес смотрел на человека непонимающим, угасающими небесно-голубым взглядом, из которого уже ушла безумная ярость, а глаза брата Павла — заметил Никлас, влажно поблескивали.

Никлас снова поднял бинокль, посмотрел на другой берег озера. Заметил, что в одном из эллингов уже открылись ворота, из которых прямо сейчас выкатывался самолет. Небольшой биплан на широких колесах-дутиках, рядом с ним суетилось несколько человек. Никлас модель самолета с такого расстояния не узнал, но понял, что барон может уйти прямо сейчас; видел он подобные самолеты в А-Зоне, они с небольшого пятачка взлететь могут.

Трактор между тем разворачивался — проехав в одну сторону по прямой, он ехал обратно, делая расчищенную полосу еще шире. Самолет — рядом с которым бежало несколько человек, толкая за крылья, уже выкатился к ее началу.

Решение, в общем-то, пришло довольно быстро.

— Павел! Пулемет! — с криком обернулся Никлас.

Брат Павел вопросов задавать не стал, просто перебросил ему пулемет. Причем, безошибочно уловив требуемую срочность в крике Никласа, сделал это быстро. Очень быстро — шагнув вперед, взялся за переносную рукоятку сверху и бросил оружие из согнутого положения снизу. Почти как шар для боулинга.