– Вообще-то говоря, похоже на отпечатки кроссовок!
– брякнул Клим.

– Головку надо беречь, дорогой!
– не очень вежливо отозвался Акопян - Солнышком напекло?

Последние несколько десятков метров перед ямой-могильником оказались самыми интересными: гигантские следы тиранозавра перекрывали небольшие ямки с ребристыми отпечатками.

– Догнал...
– невольным шепотом сообщил кандидат наук.

– И проглотил?
– так же шепотом, оглянувшись назад, предположил Клим. И тут впереди, от ямы со скелетом, раздался истошный вопль профессора Прохорова.

... В огромной пасти зверя, теперь раскрытой, подобно тяжеленному саркофагу, вполне отчетливо виднелась смятая страшными зубами, но тем не менее безусловно и однозначно идентифицируемая... видеокамера!

Профессор Прохоров дотронувшись до нее и отдернув руку, словно от раскаленной плиты, медленно оседал на землю...

Когда профессора отпоили рюмкой заначенного, из абсолютного НЗ, армянского коньяку, состоялась импровизированная научная конференция.

– Ну, коллеги...
– еще достаточно слабым голосом предложил профессор.
– Выкладывайте свои соображения.

Их окружила плотным кольцом почтительная и заинтересованная аудитория: коллекторы, рабочие, шоферы, бульдозерист и даже - завхоз, не спавшие, разумеется, как на академических ученых советах, но тем не менее - торжественные и безмолвные.

– Инопланетяне!
– всхлипнул Вахтанг. Его глаза зажглись сумасшедшим желтым огнем, а усики встопорщились, как у боеспособного кота в теплую мартовскую ночь.
– Инопланетяне - да, шеф?!

Профессор Прохоров молча придвинул к нему вывинченный телеобъектив камеры, по ободу которого бежали четкие вдавленные буковки. В них кое-где еще виднелись крупинки золочения. Буквы эти складывались весьма легко в недвусмысленную надпись: "ГОМЗ - Государственный Оптико-Механический Завод"...

Вахтанг не то ахнул, не то пискнул. И было невозможно понять, то ли эта реакция организма вырвалась у него от восхищения, то ли наоборот - от возмущения.

– Что... что это...
– хрипло выдавил он бледное подобие вопроса.
– Что это значит?!

– Путешественники во времени! Вот что это значит!
– взмахнул руками Клим, словно собираясь взлететь.
– Документальные съемки! Нащупали золотую жилу - и нагрянули. Разумеется, без оружия...
– Торопливо и вдохновенно бормотал он, распаляясь все больше и больше.
– Они же... это самое... гуманоиды! Только с видеокамерами... Чтобы, значит, бабочку не спугнуть, не нарушить тонкого взаимодействия времен. Помните, - у Рэя Бредбери? Ну, а стегозавры-то об этом самом... гуманизме... еще не ведали ни ухом, ни рылом! Взаимных обязательств не принимали... И этот наш красавецтиранозавр... тем более! Считаю, что он проглотил... этого... оператора...
– Клим брезгливо покосился на металлические останки, принадлежащие соотечественнику, - целиком. Замкнул, так сказать, пищевую цепь! Людишки там... в будущем, видать, хлипкие! А вот аппаратурой подавился...

Профессор Прохоров ничего не сказал и, тяжело ступая, медленно побрел к своей палатке. Чувствовалось, что ему все на свете осточертело...

ГРИБЫ

Город у нас, ежели честно признаться, без особых достопримечательностей. Не для интуристов. Старинное место, историческое, да в прошлую войну раздолбан так, что камня на камне не осталось. В путеводителях сообщают скуповато и вроде бы вскользь: "промышленный центр". Ну, центр там или не центр, а для нас, которые здесь родились и живут, в самый раз. Зато река у нас! Одно слово - водная артерия. Но - красотища... А на площади над рекой

– площадь-то сама небольшая, соразмерная - памятник военному Герою стоит. Издали хорошо смотрится, да и?вблизи впечатляет. В общем - вписывается. И памятник этот вроде и не просто памятник, а служит, можно сказать, эмблемой нашего города. И на цветных видах, на открытках его печатают, и в газете нашей городской он заместо герба. Ну, цветы, как положено, в праздники к подножию кладут, молодожены после загса приходят торжественно сфотографироваться на память будущей совместной жизни перед товарищеским ужином. Оживленное, в общем, место.

А я, как старожил, мимо этого самого памятника Герою кажинное утро на работу иду. Ну, когда горит или опаздываю - в?транспорт втиснешься, а обычно - пешочком. Это и для здоровья, пишут, полезно - на своих двоих пройтись, кислородом заправиться, и к тому же у меня от дома до проходной - три автобусных остановки. Так что мы с Героем соседи и старые знакомые, во всякую погоду я его видывал - и когда солнце палит, и когда дождь поливает, и когда у него на голове теплая снежная шапка нахлобучена.

А тут в понедельник у меня - отгул. Ну, думаю, высплюсь сразу за все авралы да сверхурочные! Конец квартала только что был, горячка - сами понимаете. Будильник я специально не завел, но на всякий случай - в ящик, под белье, сунул: а вдруг, черт его знает, в нем какая-нибудь автоматика сработает?!

Ну, сплю это я, значит, тороплюсь на всю неделю вперед отоспаться. Но и во сне - а какие у меня сны? Сплошные производственные отношения с комплексной механизацией! И во сне, говорю, чувствую, что на работу иду. Мимо этого самого памятника. Герою, стало быть. И вдруг чудится мне: позвали. Это с утрянки-то!