Если бы только все это не было уже поздно…

Сознание возвращалось медленно и неохотно, убаюканное тихим бархатным голосом, выводящим незамысловатую мелодию. Было неожиданно тепло и почти уютно — что-то горячее, казалось, обвивало со всех сторон, баюкало бережно в объятьях, перебирало волосы, заставляло сонно улыбаться, почти забывая, откуда внутри такая пустота и тянущая боль.

Первым не выдержал хвост, дернувшись и попытавшись выползти из-под того тяжёлого и мощного, что его придавило, получив в ответ недовольный рык. Мелодия оборвалась, вызвав разочарованный вздох. Щеку опалило прохладное дыхание и раздался знакомый до боли голос:

— Знаешь, атали миэми, ну всему на свете есть предел. Давай, открывай глаза. Неделя — это уже чересчур много, мне больше не хватит фантазии придумывать, куда и зачем я тебя отослал перед надоедливой гончей. Мало того, что я тебя не видел целую вечность, так ты ещё и ввязалась в такие игры, где легко головы лишиться… глупая девчонка!

Когтистые пальцы почти осторожно, почти бережно погладили щеку.

Глаза распахнулись сами собой — так сильно ей хотелось увидеть того, кто касался так осторожно, так бережно!

Темно-синие сейчас глаза её алькона сияли ярче грозового неба, вызывая облегченную, слабую улыбку. Словно не было ненависти и злости, непонимания его поступков и отчаянья. Она не могла злиться, когда легче было уже от того, что он был рядом. Так близко — рукой коснись.

Ещё таяли в воздухе отзвуки волшебной колыбельной, которая успокаивала и заставляла тяжесть с сердца уйти, а потом… навалились воспоминания. Разом, махом выбивая из-под ног почву, заставляя впиться в губу клыками.

– Где? — собственный голос звучал надсадным хрипом. — Где они?

Кинъярэ сверкнул глазами, отстраняясь. Но потом сел рядом, не отпуская её руку, смотря внимательно, как-то непривычно задумчиво.

— Ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь то, что тебя так интересует… ладно. Тайлу я объявил погибшей, оставил на попечение наших женщин, — прервал он её вскрик, — так будет вернее. Отец остался у Гирьена, как и Кейнарэ со своим новым… знакомым, — мужчина неуловимо поморщился.

Полумертвый айтири явно не был пределом его мечтаний.

— Все живы, на удивление. О здоровье я, пожалуй, умолчу… — длинные пальцы зарылись в её волосы, перебирая, и от этого его движения хотелось заурчать, выгнуться кошкой, ловя ненавязчивую редкую ласку, — могу сказать, что мое задание ты выполнила лучше, чем я мог бы когда-либо рассчитывать, — он склонился, смотря серьезно, без улыбки. А потом вдруг опустился рядом с постелью на колени, удерживая её тонкие худые ладони в своих — словно пытаясь согреть.

— Я в долгу перед тобой, моя Гардэ, — хищные глаза вспыхнули звездами, не позволяя оторваться, — я выполню любое твое пожелание в рамках разумных, смерть моя…

Любое. Право слово, сегодня он очень щедр.

По телу все ещё разливалась слабость, но она чувствовала себя уже гораздо увереннее. И она точно знала, какой вопрос задать.

— Хорошо же… прищурилась, выпрямляясь и подтягивая непослушное тело на постели, — я точно знаю, что попросить. Помните, что вы обещали мне, мой Мортэ.

Смелость пришлось соскребать со всех уголков, но, в конце концов, она все-таки решилась.

— Скажите, вы не можете или не хотите иметь со мной никаких отношений? Я не слепая, мортэ Кинъярэ, я не глухая. Я вижу, что я вам нравлюсь. Не как ученица — в этом я точно не могу быть уверена, но как женщина. И все же вы ничего не пытаетесь сделать — дразнитесь, насмешничаете, но… я не могу вас понять. Чего вы хотите на самом деле? В чем причина такого вашего поведения?

Слова слетели с языка прежде, чем она осознала, что именно озвучила. Увидела потемневшие вмиг глаза, поджатые губы.

— Что ж, — от вкрадчивого, тихого голоса захотелось накрыться одеялом с головой, — не ожидал, признаться, такого вопроса, но ты меня поймала, — только вот веселья в глазах не было — только стылый лед. — Я отвечу… все же отвечу, раз ты так жаждешь этого. Смотри только не пожалей. Некоторым тайнам лучше всего так и оставаться таковыми…

— И все же я хочу знать, — впервые она смотрела прямо ему в глаза, не смущаясь и не отводя взгляда в сторону.

— Хочешь — значит будет, — алькон резко выпрямился, вставая с колен и садясь в кресло, стоящее у кровати. Значит, он приходил к ней и тогда, когда она лежала без сознания? Глупое сердце отчего-то забилось сильно-сильно, — ты спрашиваешь, вправду ли нравишься мне… смелый вопрос. Но женщина всегда чувствует, если нравится мужчине, женскую суть трудно обмануть, миэми.

С трудом верится, учитывая, что происходило с ней в прошлом.

Но мужчина уже продолжил, как ни в чем не бывало, словно понимающе усмехнувшись в ответ.

— Юным свойственно ошибаться, не спорю… и все же это скорее исключение, чем правило. — Он тянул время словно нарочно, видя, как она изводится, хмуря брови, — ты действительно нравишься мне, ириссэ. Не можешь не нравиться. Мы связаны настолько сильно, что порой кажется — друг без друга будет невыносимо даже дышать.

Пальцы скомкали одеяло. Дыхание прервалось — казалось почти кощунственным дышать сейчас, когда он первый и, возможно, единственный раз говорит с ней так откровенно.