Мужчина сжал кулаки, смяв ткань заношенных штанов.

– Я знаю, ты считаешь меня слабохарактерным и податливым, раз никогда не перечу своей жене, и это действительно так. Правда, много лет назад она ещё не была такой - множество трагедий на пути жизни сделали её такой неуравновешенной, какой ты видишь сейчас. При Юймин она вела себя тише, но временами всё же срывалась на дочке. И тогда я поднимался к ней в комнату и успокаивал, поддерживал и принимал всю её боль. А затем... её сбили.

Он замолчал и даже не пытался унять дрожь в пальцах. В тусклом свете уличных фонарей и темноты помещения приёмный отец выглядел постаревшим: сгорбленная спина, седеющие чёрные волосы, морщинки вокруг узких глаз, усталость от ноши на плечах. Ни капли не жаль его - куда больше пережила я сама и не терпела сострадания в свою сторону. Могла лишь понять, но простить - не в силах. И не скажу, что злопамятная, просто не выношу слабых людей, способных только жаловаться на жизнь, но даже не пытающихся как-то исправить ситуацию.

А большинство было именно таких.

– Это был несчастный случай?
– я хотела заглянуть в тёмные глаза Канга, но тот мучительно зажмурился.

– Она... не была склонна к смерти, если ты это подразумеваешь под своим вопросом. Но порой я думаю... что она специально тогда шагнула на красный светофор.

– Ей было всего...

– Двенадцать, - мужчина опустил лицо в ладони.
– Она была такой маленькой...

– Зачем же вы тогда забрали меня из приюта?
– задала я вопрос быстрее, чтобы не слышать чужие всхлипы.

Канг со вздохом выпрямился и шмыгнул носом. Его влажные глаза встретились с моим бесстрастным взглядом.

– Мэри не смогла жить без заботы о ком-то. Я пытался её отвлечь хоть на что-нибудь, даже подарил ей собаку... Но когда та потерялась, Мэри не выдержала. Мы переехали отсюда...

– Отсюда?

– Мы не продавали этот дом, когда переезжали в Китай, - мужчина говорил медленно, остерегаясь вспышки гнева.
– Мэри не хотелось больше видеть ничего родного, и тогда мы приняли решение уехать. Но зная её тягу к Англии, я оставил наш дом под присмотр соседей.

Они знали, что перезжают временно.

Эта мысль не давала покоя. Казалось бы, ничего особенного, всё логично и понятно: рано или поздно приёмные родители захотят вернутьсяв родное место, поэтому не стали продавать дом. Но меня не отпускало ощущение, что приехали они в Китай только за мной. А возвратились по чьей-то воле, словно следовали давно продуманному плану.

О Нюйва, надеюсь, я не права.

– Почему вы забрали именно меня?

Почему не кого-либо ещё? Почему не Алестера? Почему меня?

Воздух тяжело проникал в лёгкие, спина покрылась холодным потом. В голове проносилось множество картинок: от тёмного шкафа до того солнечного дня, когда меня забрали из приюта. Однако тогда я была мрачнее тучи, как бы ни мечтала оттуда выбраться: со мной никто не вышел попрощаться. Ни воспитательница Лин, ни Алестер, ни кто-либо ещё. С другой стороны, сама виновата, ведь натворила до этого множество кровавых дел, но...

Обида гложила до сих пор.

Всё сложилось бы иначе, если бы тогда не...

– Нас пленили твои синие глаза, - Канг нежно взял моё лицо в свою ладонь и посмотрел таким любящим взглядом, что невольно защемило сердце.
– Твоя необычная внешность, твой ум, уверенность и такая же находчивость, как у Юймин. Ты очень сильная, сяо-Рави. Настолько сильная, что тебе никогда не сломаться - я знаю и верю в это, но надеюсь, твоя судьба сложится так, что не надо будет проверять твою силу духа. Ты смелая, гордая, красивая - ты прекрасна, моя родная, ты само воплощение целого космоса. И я люблю тебя за всё, что есть в тебе. Ведь ты прекрасна.

Его объятия ощущались совсем иначе, чем с Джейсоном или с Анной - это как лечь на нагретый солнцем камень и расслабиться, зная, что никуда не упадёшь. Точно прижимаешься к маленькому солнышку: большой, уютный, тонущий в тебе и отогревающий даже самые дальние ледники души. Разгар летнего дня - перед глазами возникло воспоминание, как однажды мы с Кангом поехали в зоопарк. В тот день я впервые увидела многих животных в реальности, а не в книгах: меня это восхитило до беспредельного счастья, и всю дорогу глупо улыбалась, не веря, что жизнь могла быть столь прекрасной.