— Да, что с тобой вообще не так? Может ты мне и симпатичен, но это не значит, что я позволю так обращаться с собой! Сначала ведешь себя как полоумный, потом несешь какой-то бред, а теперь ещё и целоваться лезешь после всего этого? Ты вообще в адеквате? Нет, можешь не отвечать, понятно же, что нет. Не приближайся ко мне, понял, псих сраный?

— Нет, подожди… — безумный взгляд Малера стал более пугающим, особенно когда в нём начали искриться страх с надеждой. — Прости, просто прости! Скажи, что прощаешь! Пэгрьотэ ситадил ил отэситвэзотэ б’хаотэдрэил!

Окончательно запутавшись, Амкапир сорвалась с места и бросилась от Присфидума прочь, пока он продолжал кричать о ей прощении вдогонку. Успокаивало только то, что академец не бросился в погоню.

Полностью сбитая с толку, она бежала, не помня себя. Остановилась только когда оказалась за пределами здания. Рваное дыхание резало слух, лёгкие горели, а сама она дрожала. Калеса принялась отпыхиваться, пока не осела на землю, растерянно глядя на траву.

«Прощение? Простить и освободить? — в голове крутились одни и те же фразы, пока Калеса не вспомнила, как мать когда-то рассказывала о книге с легендами их рода. — Что если его странное поведение, связано с чем-то совершенно другим? Не мог же он так сбрендить только от того, что испытывает чувства ко мне и этой девке. Стоит наведаться домой, вдруг что-то найдётся в качестве объяснения».

Комментарий к Глава 30. Утерявшие контроль. Часть 2

С возвращением, мироходец, как прошло твоё путешествие?(o?o)?

========== Глава 31. Гул незнакомых голосов. Часть 1 ==========

Комментарий к Глава 31. Гул незнакомых голосов. Часть 1

Приятного путешествия, дорогой мироходец! Надеюсь, путешествие будет увлекательным(b ???)b

Сайд «Рождённый в огне»,Дом семьи Игнэйров

Покидая пателанс, Флатэс сделал глубокий вдох и с замиранием сердца посмотрел на дом. Казалось, что прошлое вот-вот накинется на него в образе огромной собаки и разорвёт на куски. Обстановка сильно подавляла; к и без того мрачному настроению прибавилось уныние. В месте, которое раньше парень звал домом, он стал чувствовать себя в клетке. Сжав руки в кулаки, он таки подхватил свою сумку, избегая взгляда брата.

— Знаешь, все ждали твоего возвращения, а ты встретишь их с таким таблом? Мог бы хотя бы сделать вид, что рад оказаться дома, — осуждающе кинул Пэстаб. — Это ты захотел уехать, тебя никто не прогонял, — в его серьёзный голос скользнула печаль.

Проходя мимо младшего брата, Пэстаб ударил того ладонью по спине и махнул рукой ко входу. Флатэса же охватила всепоглощающая горечь, пустившая корни по телу. В груди запекло, вдыхаемый воздух показался густым и вязким, точно стремился заложить дыхательные пути.

Когда братья наконец зашли внутрь дома, обычно вздорный парень принялся осматриваться. Обстановка оказалась прежней, почти ничего не изменилось. Всё те же светло-бежевые обои, те же большие деревянные резные часы в коридоре, грузно висящие почти у самого потолка; два циферблата, походящие на глаза, осуждающе уставились на самого младшего члена семьи, в какой-то момент Игнэйру показалось, что они закатят стрелки в обратную сторону и недовольно звякнут. Бежевые однотонные ковры, сохранили свою мягкую структуру и приветственно обволокли ноги академца. Вдоль стены стояли антикварные скрипучие шкафы, доставшиеся от прабабушки. Солнечный свет заливал прихожую из двух противоположных окон и изворотливо крутился по ковру. Пол басисто поскрипывал от каждого движения.

Пэстаб переместился за спину Флатэса и облокотился на дверь, скрестив руки.

— Не беги сразу, как только увидишь Экли, — тем же тоном обратился он к брату.

Уши в тот же момент заложило, сердце с бешенной скоростью забилось в груди. Виски начали болезненно пульсировать, а тело, точно скованное чем-то, не могло двинуться с места ни на сантиметр. Перед глазами мелькали картины вздувающихся пузырей на её коже, в ушах звенели истошные крики. Только академец успел переварить слова, как бросился назад, к двери, желая убежать на другой конец света. Однако Пэстаб, заранее перекрывший пусть, лишь мягко оттолкнул брата и указал ему пальцем на лестницу, — очевидно говорил идти в кабинет отца. Не сдерживая страха, Флатэс умоляюще посмотрел на брата, в надежде, что тот сжалится над ним, но Игнэйр старший лишь помотал головой и снова указал на второй этаж. К этому моменту парень почти утратил чувство равновесия. Сам не понимал благодаря кому или чему ещё держится на ногах.

— Мама пошла закупаться на рынок, отец в кабинете и ждёт тебя. Так что настоятельно советую тебе пойти прямиком к нему и стереть эту жалкую мину с лица.

Академец не верил своим ушам и замер на месте, не зная куда себя деть. На миг даже возникла идея выпрыгнуть в окно на кухне, но она сразу испарилась, как только орденовец посмотрел на него уставшим взглядом. Сглотнув ком в горле, помрачневший Флатэс стал с трудом переставлять ноги, чувствуя, как те наливаются свинцом. Ужас сковывал разум и заставлял оглядываться на каждый шорох. Было до того страшно встретить сестру, что он начал красться по лестнице, точно преступник; ступеньки же, точно нарочно, гаденько скрипели. Страх пульсировал с такой силой, что казалось под его напором голова то увеличивается, то уменьшается. Судорожно гоняя воздух через нос, Флатэс таки поднялся на второй этаж и засеменил к кабинету отца. Чем быстрее он приближался, тем страшнее становилось.

Добравшись до двери, он осторожно и тихо постучал, положив ладонь на причудливую ручку в форме огненного всполоха. Заложившая уши кровь, ожесточённо ударяла по барабанным перепонкам. Запоздало заметив, что дверь открылась и перед ним предстала Экли, академец потерял дар речи. Стараясь сохранить безразличное лицо, он понял, что дал слабину, ведь почувствовал, как мускулы на лице напряглись и выдали вину.

Агатовые глаза сестры отливали бронзой и теплотой. Она чуть склонила голову, рассматривая брата, от чего пунцово-красные волосы скатились по плечу, обнажая, точно распустившиеся бутоны, ожоги, уродующие нежную девичью кожу. Они красовались на щеке и задевали уголок глаза, ползли к шее, а после скрывались под лёгкой футболкой. Из-под рукава они спускались по плечу, а там их уже скрывала тёмная ткань длинной повязки по самое запястье; кисть же выглядела практически не повреждённой. Вернув взгляд к лицу, Флатэс разглядел привычную родинку под здоровым глазом.