Шрифт:
— Малик? — Набиль прищурился. — Так это он тебе всё выложил? Не ожидал от него…
— Нет, твой брат тут ни при чём, мы просто говорили как-то о браках, и он сказал…
— Что он понимает? Кади уж, пожалуй, лучше ведает, что разрешать.
— Или он ведает, что ты кинул ему много денег, которые решили проблему? — угадала, судя по изменившемуся лицу Набиля, я.
— Чего ты добиваешься? Доказать, что наш брак недействителен?
— Напротив! Я хочу, чтобы он был настоящим, правильным, по всем законам. Чтобы его можно было признать по всем параметрам!
— Он настоящий, Элен.
— Нет, пока ты женат на другой женщине — нет!
— Забудь об Асме, у нас уже три года никакой совместной жизни! Она жена только по названию.
— Которой ты, однако, не решился сказать, что надумал жениться повторно?
— Элен…
— Разведись, Набиль.
— Ты же слышала, что брак этот — договорной, наши семьи совместно владеют некоторыми акциями, я должен разрушить семейный бизнес из-за твоей прихоти?
— Ах, моей прихоти?! А, может, это была твоя прихоть, что ты наврал мне, чтобы затащить в этот лживый брак, который и браком-то не является! — Я схватилась за голову. — Господи…
— Ну, ты тоже не была совсем честна со мной, если уж на то пошло!
— О чём ты? — запутавшаяся и разбитая, перестающая осознавать, что творится в моей жизни, посмотрела я на него.
— О том, что скрыла, что ты русская.
— Да как это повлияло на наши отношения? От этого ничего не зависит, ничего! Русская я или француженка — какая разница? Это не то, как если бы я оказалась замужней.
— А откуда мне знать? — хмыкнул он, здесь, в Марокко, никогда не позволявший выставить себя виноватым. Он всё оборачивал так, что совестно должно быть мне. Лена, какой же дурой ты была! — Я думал, что ты француженка, но если ты русская, может, ты и девственницей прикидывалась?
Сразу же возмутиться мне не дал шок, лишивший возможности говорить. Что?! Раз я русская, то… обманщица и аферистка?
— Прости… что? Что ты сказал?
— Что ты могла меня точно так же обмануть своей девственностью, как и национальностью.
— То есть, ты думаешь, что… до тебя я уже спала с кем-то?
— Я так не думаю, я просто сказал, что ты тоже умеешь врать!
— Нет, ты именно это и сказал! Что, раз я русская, то и вряд ли девственница… По-твоему, русские женщины — шлюхи? — А я ещё спорила со многими, что меня никто и никогда не ущемлял по национальному признаку, что все люди братья и бла-бла-бла. Набиль, в гневе раздувая ноздри, дёрнул головой:
— Я не говорил этого о тебе, Элен, но всем в мире известно, что русские женщины куда доступнее и охочи до денег, ради чего не брезгуют ничем.
— И если бы ты сразу узнал, что я из России, то никогда бы не женился?
— Элен…
— Да или нет?!
— Хватит приказывать и командовать!
Посмотрев ему в глаза, я поняла гораздо больше из недосказанности, чем поняла бы из слов. Наверняка лживых. Покивав этому открытию, я выдохнула:
— Всё ясно. Спокойной ночи, Набиль! Я буду спать отдельно. А завтра возвращаюсь в Париж.
Глава II
...За три месяца до этого.
— Элен, — одновременно с постукиванием о косяк открылась дверь кабинета, который я делила ещё с двумя сотрудницами, но сейчас их не было. Заглянула секретарша отдела по связям музея. — Ты не занята?
— Пишу к понедельнику лекцию, а что? — я подрабатывала преподаванием первокурсникам в одном колледже, помимо основной работы в Лувре.
— Там из Сотбис позвонили, нужен оценщик, помочь определиться с покупкой.
— И?
— Все в отпусках, да и выходной, к тому же, профессоры задницу не поднимут — им не по статусу.
— А мне по статусу, значит?
— Элен, ну чего ты артачишься? Ты и не семейная — тебя отрывать не от чего. А до Фобур Сент-Оноре[1] всего пять минут езды, возьми такси и скатайся.
— Господи… — вздохнула я, не желая закрывать книгу перед собой и выпускать ручку, которой выписывала полезную для своих конспектов информацию. Молодая, незамужняя, значит, должна быть у всех на побегушках.
— Это не бесплатно, — уточнила секретарша, — экспертные услуги оплачиваются, разумеется.
Что ж, деньги лишними не бывают, это довод неплохой. Я всё мечтала перебраться поближе к центру, но на аренду квартиры получше не хватало, а занимать и пользоваться спонсорской добротой родни, как в начале своего переезда во Францию, не хотелось. Заработать надо самостоятельно. Я поднялась.
— Ну, хорошо.
Переобувшись и сняв с носа узкие очки — зрение у меня было почти нормальное, но мне нравилось носить их, преследуя цель казаться старше и строже — я без лишних расспросов покинула рабочее место, чтобы переместиться на другое. Дома продуктивно трудиться не получалось, там почему-то всегда было шумно, либо от соседей, либо за окном. Да и теснота не способствовала полёту мысли. Само же ощущение, что я нахожусь в стенах Лувра, всегда пробуждало во мне восторг и вдохновение.