Однако, когда я оказываюсь дома, то понимаю, что Марич прав.

Стоит мне остаться одной наедине с мыслями, меня начинает трясти. Мерещится, что за спиной Ленка, которая вот-вот вцепится мне в волосы.

Даже лежать невыносимо, потому что я сразу ощущаю на себе фантомный вес тела Кастрыкина.

Содрав с себя одежду, я с ненавистью утрамбовываю ее в мусорку в ванной. Тряпье еле помещается, но меня это не останавливает.

Мне хватает получаса под холодным душем, чтобы принять правоту Марича, и я тащусь на кухню.

Я научилась готовить во время стажировки. Не то чтобы я до этого была безнадежна, но именно в Сингапуре, когда я соскучилась по русской кухне, я стала пробовать готовить сама, и мне понравилось. Позже я даже посетила курсы по местным блюдам. Втайне от родителей. Мама бы точно не одобрила мое нахождение там, где, по ее мнению, я могла чем-то заразиться или подхватить каких-то паразитов. Кулинарить я люблю не настолько, чтобы целыми днями стоять у плиты, я все же достаточно ленива, но именно приготовление еды богато механическими действиями. Почти медитативными.

И сейчас я на автомате гремлю сковородками и кастрюлями.

Шинкую, пассирую, варю и жарю, не задумываясь даже о том, что именно должно получиться в итоге. Кажется, Анна, что-то пыталась у меня уточнить, но я, как заведенная, продолжаю готовить. И меня оставляют в покое.

Не обращаю внимания, в какой момент на кухне образовывается Борзов.

Посверлив меня взглядом, он усаживается за стол и начинает методично поедать то, что я уже приготовила. До меня наконец доходит, что и обеденный стол, и рабочая поверхность, все уставлено готовыми блюдами.

И из меня как воздух выпускают. Спрятав лицо в ладонях, я оседаю на стул.

Борзов все так же молча вынимает у меня из пальцев нож.

А минуту спустя меня подхватывают на руки.

Я визжу и отбиваюсь. Упираюсь в грудь и колочу по плечам что есть силы.

Но стальные объятия нерушимы.

Не сразу я разбираю глубокий голос:

– Настя, это я. Открой глаза. Настя, это я.

Марич. Марич.

Меня прорывает. Истерика набирает обороты. Теперь, обхватив его за шею, я судорожно дышу, пытаясь унять подступающую панику.

– Это нормальная реакция, – вдруг врывается в сознание незнакомый женский голос.

Воспаленными глазами я нахожу в углу кухни женщину, сидящую на стуле. Как давно она там? Это и есть врач? Я думала, будет кто-то вроде терапевта или травматолога. Очень надеялась, что не будет гинеколога.

А это мозгоправ.

Она продолжает, обращаясь к Маричу:

– На всякий случай оставлю успокоительное, но разговаривать сейчас не получится. Рекомендации и все остальное у вас будет. До ужина я в доме, потом на связи.

Кивнув, Марич вместе со мной выходит из кухни и несет наверх.

Уложив на постель в моей спальне, Марич, видимо, не решается оставить меня одну, и он садится на край кровати. Его щека дёргается, когда я сворачиваюсь клубком вокруг изрядно измятого пиджака.

– Хочешь успокоительного?

– Воды хочу, – отвечаю я, чувствуя, что после истерики силы меня оставили.

Марич что-то пишет в телефоне, и через несколько минут появляется Анна с подносом. Бросив на меня немного испуганный взгляд, она, повинуясь жесту хозяина, уходит. Марич сам выдавливает лимон в воду, прежде чем протянуть стакан.

– А Сати? – до меня доходит, что я с утра ее не видела.

– Она здесь больше не работает, – равнодушно отвечает Марич.

Отпив пару глотков, я понимаю, что молчание меня тяготит, но я не знаю, что рассказывать.

«Разговаривать сейчас не получится».

Получится. Сдержанность Марича помогает мне остудить голову.

Механически верчу стакан в руках:

– Я не ожидала от Ленки. Андрей, да, это неожиданно, но… Это совсем другое…

– Позвать специалиста?

– Нет, – качаю головой. Ему, наверное, не хочется это слушать. – Я в порядке. Все же обошлось. Не надо её звать. Не знаю, почему шок никак не пройдёт.

– Тебя никогда не били, – объясняет мне Марич. – И близкие никогда не предавали. В нашем кругу ты не то чтобы исключение, есть и порядочные люди. Зато Смагина и Кастрыкин – это, скорее, правило. Вот сколько твои родители, – он опускает слово «приёмные», и я ему за это благодарна, – переборщили с приглядом за тобой, ровно столько за этими моральными уродами недоглядели. Но это не снимает с них вины.

Его слова звучат жёстко.

– Что ты собираешься с ними сделать? – я слышала крики Андрея, думаю, его избили, а что с Ленкой, я даже не догадываюсь.