Шрифт:
– Что ж ты творишь, – стонет он и обрубает. – Я не железный, Настя. Если я окажусь в тебе, я не смогу быть сдержанным. Надо остановиться сейчас.
– Пожалуйста. Саша… – прижимаюсь к его губам своими. – Саш…
И стаскиваю сорочку, под которой нет не только бюстгальтера, но и трусиков.
Глава 18
Проснувшись с утра и вспомнив, что я вчера вытворяла, я со стоном прячу лицо в подушку.
Подушку, пахнущую Маричем.
То, что все это было не сном, подтверждает отсутствие на мне сорочки.
Господи! Как я могла?
Да, сейчас я больше не чувствую себя предательницей, но это на меня совершенно непохоже. Наверняка дело в этом самом успокоительном…
О боже, как мне теперь смотреть Саше в глаза?
Я останусь в комнате навеки вечные.
Что он обо мне теперь думает?
Вцепившись от отчаяния зубами в уголок подушки, я вспоминаю своё бесстыдство.
– Пожалуйста. Саша… – прижимаюсь к его губам своими. – Саш…
И стаскиваю сорочку, под которой нет не только бюстгальтера, но и трусиков.
Я склоняюсь к нему, и обнаженная грудь мягко прикасается к его груди.
С шумом втянув воздух, Марич не выдерживает и отвечает на мой настойчивый поцелуй. И он целует меня не так, как в первый раз…
Я мечтала контролировать?
Настя Суворова – наивная девочка!
Его губы сминают мои, а язык властвует, передавая мне страсть и жажду Саши, раздувая во мне из тлеющего уголька степной пожар.
Грубоватые ладони скользят по спине, стискивают попку, крепко прижимая мою промежность к его паху, двигают вдоль члена, и я чувствую, что я влажная.
Влажная от бескомпромиссного поцелуя, влажная от воспоминания об оргазме, который я получила, когда Марич решил, что пришло время.
Я задыхаюсь от напора, отвечаю на ласку, будто боюсь отстать от поезда... Трусь о его грудь, ощущая напряженными сосками жесткие волоски.
Растворяюсь в ощущениях, а Саша…
В этом месте своих воспоминаний я вскакиваю, бегу в ванную и плещу в горящее лицо ледяной водой.
Саша подтягивает меня, сидящую на нем верхом так, что колени опускаются на подушку, а его голова оказывается между ними.
От неожиданности и непонимания, что он задумал, я не сопротивляюсь, а когда соображаю, уже поздно.
Раскрыв мою устричку, напряженный кончик языка проходится вдоль губок, и горячие губы впиваются в нежное лоно.
Я всхлипываю. Мне стыдно и сладко.
А когда он поддевает клитор, я цепляюсь за спинку кровати от нахлынувший резких ощущений. Как за оголенный провод схватиться, так сильно меня прошибают разряды внизу.
А Саша, раздразнив, проходится уже мягким языком по всей щелочке, собирая мои соки, зализывая, щекоча дырочку и вызывая у меня растерянный вздох от того, как всё сладко сжимается.
– Саш, я не… Ох… Саша…
Ничего более связного я выдать не могу.
Горячие взрослые поцелуи в срамные губы доводят меня до головокружения.
Ни о какой скромности речи не идет.
Марич втягивает клитор в рот и ритмично его посасывает. А у меня дрожат бёдра, тело покрывается испариной, я пылаю...
Саша дарит мне огромный искрящийся мир, полный чувственности.
В какой-то момент ноги перестают меня держать, у меня растаяла каждая косточка, и я готова рухнуть.
Саша укладывает покачнувшуюся меня на спину, и, придавив тяжелым телом, пьяняще целует в губы. И меня не беспокоит ничего, никакие воспоминания о попытках насилия Андреем, я сосредоточена только на руках, ласкающих мою грудь, пальцах, сдавливающих соски, губах, заставляющих меня забываться.
И когда Саша, не прерывая поцелуя, пальцами добирается вновь до моей скользкой от смазки девочки…
О… Сейчас я с готовностью раскрываю бёдра и толкаюсь навстречу сильным пальцам, оставляя на них свою влагу.