Впереди дорога сошлась в одну полосу. Подъехав ближе, Алабама узнала мерцавшую поверхность воды по обе стороны от однополосного моста. Она снова надавила на газ, ступня почти слилась с полом. Едва Алабама свернула на узкую полосу гравия, мощный ветер хлестнул по водительской дверце. Алабама дала по тормозам. Шины под ней завизжали, капот автомобиля начал выписывать зигзаги на рыхлом грунте. Костяшки ее пальцев на руле побелели, округлившиеся глаза перестали мигать.

Наконец машина остановилась.

Несколько секунд Алабама просидела в ней, почти не дыша. А ветер продолжал хлестать по автомобилю. Ей потребовалась почти вся ее сила, чтобы открыть, в конце концов, дверцу, и еще больше усилий, чтобы не позволить ветру вырвать ее из рамы.

Дорога – узкая и прямая – балансировала по набережной, протянувшейся впереди нее на какое-то расстояние. Алабама сделала несколько шагов к ограждению и глянула вниз. А там чернильно-черная вода мерцала отблесками лунного света.

Это была не лагуна айсбергов. Вода была темнее. Она словно предвещала что-то. «Но, может быть, это доброе предзнаменование?» Взгляд Алабамы скользнул по уклону набережной, выхватил то место, где она уходила под воду. Алабама обернулась, осмотрелась.

Ее волосы дико развевались, глаза от холода стали слезиться. Алабама провела ботинком по покрытию, понаблюдала за тем, как задрожали под ее мыском крошечные галечные камушки, а затем погладила рукой перила дорожного ограждения – как мать ребенка.

Медленно, совершенно спокойно Алабама вернулась к машине. Мотор зафырчал, словно уже испугался отведенной ему участи. Алабама опустила стекла во всех окнах, а потом, держа одну руку на подголовнике пассажирского сиденья, быстро сдала задним ходом на главную дорогу.

Ветер ворвался в салон, автомобиль превратился в аэродинамическую трубу. Не сняв ноги с педали тормоза, Алабама переключила передачу.

И выдержала паузу, всматриваясь вперед. Ей сделалось зябко. Порывистый ветер обдавал ее шею холодными волнами, скатывавшимися вниз по спине. Алабама была сильнее обычного человека. Она всегда это знала. И всегда была уверена в себе. Но все же Алабама на миг усомнилась: а не переоценила ли она возможности человеческого существа? Смог бы даже самый сильный человек в мире сделать то, что запланировала она?

Алабама пошарила рукой в поисках телефона, но так и не смогла его найти. За целую минуту! Неужели она его выронила? Эта мысль засела в ее голове, подавив на время все остальные.

Закрыв глаза, Алабама представила себе, как возвращается в мини-гостиницу и ищет мобильник. Находит его. Поднимается по лестнице наверх и заходит в свой номер. Она сможет пробраться в него до того, как кто-нибудь проснется. И никто не узнает о том, что она уезжала. И уж тем более о том, что она уже почти сделала.

Глаза Алабамы распахнулись в тот же момент, когда нога переместилась на другую педаль. Автомобиль взревел, но подчинился, и под яростное жужжание мотора набрал скорость. Алабама даже не взглянула на спидометр – не ощутила потребности. Ветер бил в лицо, по щекам заструились злобные ручейки слез. А машина продолжала ускоряться. Алабама испустила высокий возглас – что-то среднее между смешком и криком. А затем резко вывернула руль – и… все стихло.

Как в замедленном кадре ее автомобиль скользнул на гравий, потом восстановил сцепление с дорогой. И медленно-медленно приблизился к ограждению, перед тем как с удовольствием протаранить барьер. Алабама увидела перед собой воду, она становилась все ближе и ближе – долго-долго, пожалуй, дольше всего. А потом…

Мир внезапно обрел нормальный ритм. Ее голова ударилась обо что-то. Она услышала это быстрее, чем почувствовала – этот противный стук. Но времени задуматься о нем у Алабамы не было. Ледяная вода угрожала выкрасть из ее груди весь воздух. В первобытной жажде кислорода она сделала вдох. Но вода вытесняла воздух быстрее, чем казалось возможным. Алабама слышала биение своего сердца, слышала свою панику. А вода продолжала заливать салон через открытые окна, разъяренная тем, что чужое, инородное тело посмело нарушить гладь ее поверхности.

И в этот миг Алабаму осенило: вот она какая на вкус – смерть! Вот здесь, в темной ледяной воде.

Это не была месть. В этом не было ни красоты, ни особенной значимости.

Была лишь она, Алабама. Совершенно одинокая. Наедине со смертью.

Холли

Спустя шесть недель

Даллас, штат Техас