В детстве, когда я впервые прочитала в газете о педофиле, напавшего на мальчика, мне стало интересно почему он это сделал. Конечно мне стало страшно и какое-то время я бегала ночью в комнату к родителям, боясь секретов темноты, но мой интерес никуда не пропадал.

Я начала смотреть видео, читать книги, чтобы понять почему же кто-то смотрит на детей хладнокровно, а кто-то — возбуждается. Мой детский мозг не мог переварить такую информацию, поэтому я просто забыла о своем микроисследовании, переключаясь на тысячи других дел. А вот взрослая версия меня наконец смогла включить критическое мышление и логику. В Академии мы проходили психологию и множество других дисциплин, чтобы проникать в голову преступников и смотреть на мир их глазами. Думать их мозгом. Действовать их телом. Только так мы можем делать свою работу.

Каждый маньяк не похож на предыдущего, но обычно причина их поведения схожа — глубокая травма или сильное потрясение в детстве. У убийц, педофилов схожие источники такого поведения, а вот мотивы значительно отличаются. Террористы вообще другая история — для меня они являются более сложными кадрами и копание в их головах реально причиняет боль. Мне нравится исследовать всех этих преступников, у меня включается азарт, когда я иду по их следу. Я могу их понять, но принять или оправдать — никогда, естественно. Порицание, отрицание и даже ненависть активируются во мне как только мы отправляем их в зал суда. До этого момента я просто запрещаю себе мыслить как типичный человек, которому мерзко смотреть на трупы и расчлененку.

— Сэмми, ты такой проницательный. Не каждый задает мне такой вопрос, — это правда и мне даже приятно, что он смотрит на дело под таким углом, — во мне играет чувство долга и того, что я обязана выполнить свою работу, — весьма расплывчатый и краткий ответ, который я использую почти всегда. Не все способны понять меня, к сожалению. — Так, давай вот тут припаркуемся и дойдем пешком. Пушку оставь в машине, покажем, что мы пришли с миром.

Мы хлопнули дверями и пошли ко входу в участок. Парочка копов, которые стояли на улице, завидев нас, скривили лица или стали демонстративно перешептываться — детский сад, не иначе. Уже около двери я слышала крики из приемного отделения.

— Где мой мужик, сволочи?! Вы вообще по какому праву его задержали? — тощая, как спичка, девица в рваных кедах и короткой джинсовой юбке стояла у поста дежурного и активно жестикулировала, пытаясь кричать, но ее прокуренный голос не давал ей этого сделать без кашля.

— Мисс, я еще раз повторяю, что он на допросе. Присядьте и подождите вот з…

— Почему вы его допрашиваете? Мы ехали на завтрак, это что теперь запрещено? Мне нельзя есть? Где мое человеческое право! — Ее сальные, выцветшие синие волосы подрагивали при каждом слове — настолько активной жестикуляции я еще не встречала.

— В обивке его сидения нашли четыреста граммов кокаина. В его заднице обнаружили еще двести. Это все необходимая приправа для вашего завтрака, а? — Дежурный не выдержал и тоже начал повышать голос, — как только он расскажет как наркота оказалась в этих местах, так мы сразу же его и отпустим.

— Это вы туда ему ее засунули, гады противные, — она отошла и села в кресло для ожидания, закидывая ногу на ногу.

— По-вашему я заталкивал кокаин ему в зад, а вы стояли рядом и не замечали этого?

— Да пошел ты.

— На болоте все стабильно, — прошептала я Сэму и он скрыл смех за рукой. Я подавила улыбку и подошла ближе, доставая свой жетон. — Добрый день, специальный агент Кларк, ФБР. Мы по поводу отчетов из 'Десканско, — он внимательно осмотрел мои документы, сверяя фото с моим лицом.

— Прямо по коридору и направо, там вас проконсультируют, — сказал дежурный не слишком вежливо, но я другого и не ожидала.

Мои каблуки звонко цокали по плиточному, где-то треснувшему, коричневому полу. Контраст между аварийным зданием полиции и новым офисом ФБР был виден невооруженным взглядом. Ремонт, состояние мебели и даже униформа — видимые отличия. Наш офис даже по общей площади гораздо шире и оборудован всевозможной техникой и системой защиты — сигнализации, камеры и прочее. Волновало ли меня это? Нет, это абсолютно точно не моя зона ответственности и не моя вина. Я просто мысленно констатировала голые факты, не пытаясь поставить себя на ступень выше. Мы заняты одним делом и выполнять свою работу хорошо обязаны в любых условиях.

Мы подошли к коричневой двери без таблички с круглой, пошарпанной ручкой. Я постучала и сразу же открыла ее, не дожидаясь разрешения войти. Внутри было очень накурено и даже воздух окрасился в едкий желтоватый цвет из-за дешевого табака. Я увидела четыре стола, стоящие друг напротив друга, большой покосившийся шкаф, сейф и окно, которое было открыто и выходило на парковку — нас уже успели увидеть. За столом сидел хмурый полицейский и пил чай, прихлебывая так громко, что у меня заложило уши. Еще в кабинете был тощий парень, который возился с принтером у окна. Кажется, он просто бил по нему и матерился — Сэм, как отец техники, скривил лицо.

— У меня перерыв, — гаркнул коп с чаем, даже не посмотрев на меня.

— Одиннадцать утра, — отчеканила я, — завтрак прошел, обед еще не начался. — Отлично, Джулари, нас выгонят отсюда ровно через три минуты, — специальный агент Кларк. Мне нужно ознакомиться с отчетами по «Дескансо». Не займу много вашего времени.

— Мистер Брэйк, — сказал хмурый коп, изучая ордер, — а что у элиты есть вопросы по работе холопов?

Я пропустила его упрек мимо ушей:

— Мне нужно изучить отчет, так как я являюсь ответственной по этому делу, — я помолчала и добавила едким тоном, — и, кстати, прошу в следующий раз ставить меня в известность о любых продвижениях по Мексиканской мафии. У меня нет ни времени, ни желания мотаться по городу и искать крупицы найденной информации.