Это именно та ситуация, которая не требует предупредительных выстрелов в небо. Мы имеем право открыть огонь и не щадить уродов, которые напали на здание. Мои руки, сжимавшие глок, были холодными и абсолютно сухими. Они не дрожали, наоборот, были как непоколебимая скала. Я не моргала и двигалась четко вперед, слыша звук разбивающихся окон со всех сторон.

Приблизившись к двери примерно на двести метров, я выдохнула и дала немую команду приготовиться. Агенты за моей спиной напряглись и я с ноги открыла дверь, немного прищуриваясь от солнечного света. Я не успела сделать и пяти шагов, как в мою левую грудь что-то врезалось.

Боль пробрала мои ребра и на секунду мне стало тяжело дышать, но все же я резко развернулась и увидела широкую спину убегающего человека. Он был одет в черную кожаную курту, голову скрывал капюшон. Его уже ждала темная заведенная машина, по которой я и начала целиться, пытаясь пробить колеса. Несколько агентов кинулись за ним, стреляя в ноги, но он оказался быстрее, запрыгивая в открытую дверь уже на ходу. Я как будто в бреду продолжала стрелять в машину, но она была слишком далеко — пули просто не долетали и я зря тратила патроны.

Я пришла в себя только тогда, когда увидела, что она удаляется. В этот момент боль расцвела слишком ярко и я почувствовала отвратительное мокрое пятно, которое продолжало расти на левой стороне. Я опустила голову и увидела кровь, быстро распространяющуюся по белой блузке. Твою мать.

— Агент Кларк, вы ранены!

— Я вижу, придурок, — прохрипела я, сама не видя кому и вышла за порог здания. Я обернулась и увидела что стало с офисом, — вот же блядь…

Окна разбиты, стены изуродованы баллончиками и черными надписями. Везде мелькает красная цифра тринадцать. Большая и маленькая. Кривая и идеально ровная, словно нарисованная по трафарету. Буквально каждый кусочек изрисован ею. Какие-то оскорбления, написанные кривым почерком, пожелания смерти… За несколько минут здание офиса ФБР превратилось в отвратительный заброшенный сарай, который уже невозможно отмыть или облагородить. Легче сжечь и построить новый. Дерьмо.

Из общего гама и негодования я уловила звук подъезжающих машин, который сопровождался вспышками фотокамер и громкими приветствиями. Это была пресса — конечно, они не могут пройти мимо такого. Слухи о нашем противостоянии уже начали ходить по городу, но прямых доказательств и подтверждения мы не давали.

И теперь женщины и мужчины с идеально прилизанными волосами громко скандировали в микрофон о подставе ФБР, фиксируя в прямом эфире нашу слабость и уязвимость. А я стояла в центре этого хауса и ярко чувствовала каждый свой промах, ошибку и осечку.

Я видела, как в мою сторону идут репортеры, ощущала, что на меня направлены объективы фотоаппаратов, но не могла сдвинуться с места. В голове громкой, даже оглушающей, сиреной играли слова:

«Джулари, детка, ну не умеешь — не берись».

Голос моей матери, такой холодный и каменный омывал меня с головы до ног. Как я могла так сглупить? Почему я не бросила трубку, зачем позволила агентам стоять, раскрыв рот, а не занять свои посты? Чертова идиотка. Один неверный шаг повлек за собой слишком много последствий, которые теперь являются якорем и балластом.

— Кларк, очнись! Внутрь, живо! — меня потрепали за руку, вытягивая из омута жалости к себе.

— Кларк — это ваша фамилия? Куда вы ее уводите? Ей нужна медицинская помощь, она же ранена, — миловидная блондинка-репортер создавала вид вовлеченности и не равнодушности к моему состоянию, но на самом деле поворачивалась выгодным для себя ракурсом к камере и держала микрофон ближе к нам, чтобы зафиксировать каждое слово.

— Она не ранена, это месячные, — отмахнулся от нее Кристиан, как от надоедливой мухи, и быстро повел меня внутрь, — стоит рот раскрыла… Теперь твое лицо будет на каждом канале.

— А еще все будут думать, что у меня идут месячные из левой груди, — я начала истерически смеяться, ускоряя шаг и вырывая руку из оков Кристиана.

— Шутишь, отлично, значит не сильно тебя ранили. Давай, командирша, в себя приходи, тебе еще надо на всех наорать.

Он впихнул меня в лифт и нажал на кнопку третьего этажа. Сквозь мою рубашку он пытался разглядеть след ранения и пришел к выводу, что в меня не стреляли.

Первая хорошая новость за последние полчаса.

— Ну, как я и думал: они взломали наши камеры. Охрана в момент нападения, да и несколько часов до него, смотрела на зацикленное видео, снятое ранее. Все, что они видели — поток машин, прохожих… спокойную обстановку без подозрений.

— Как они это сделали, твою мать?! Неужели система чертового ФБР настолько проста, что любой ублюдок может дурить нам головы? — Инспектор сбросил с себя пиджак и подошел к маленькому столу, чтобы налить себе виски. На лбу четко проступала вена и было видно капельки пока, которые он вытирал прямо ладонью, забыв про свой излюбленный большой платок.