Меня словно заморозило — даже дышать перестала. О чём он?..

— Ульяна.

Я чувствовала его за спиной — близко, так близко, что волоски на загривке стояли дыбом.

— Если я попрошу вас о настоящей помолвке, без вранья, что вы ответите?

«Это какая-то шутка? Ложь, чтобы спасти меня от собственного упрямства? Понятно же, такого не может быть просто потому, что не может быть!»

Я крутанулась на каблуках, собираясь ответить что-нибудь злое, и в который уже раз запуталась в злосчастном платье.

— Вы определённо не привыкли носить такую одежду, — заметил Редвир, привычно поддерживая за талию меня. Заглянул в лицо: — Так что, Ульяна? Каков ваш ответ?

У меня отнялся язык, а сердце готово было вот-вот проломить рёбра. Редвир смотрел на меня — сосредоточенный, полный внутреннего напряжения. Как будто пошёл ва-банк и боялся снова услышать отказ.

«Так это он… вправду?»

— Вы, — у меня получился откровенно позорный лепет, — вы ведь не всерьёз, да? Кто вы, а кто я — смешно даже ставить рядом. Да в Академии таких, как я, — нет, лучше, гораздо лучше — пруд пруди, так зачем вам…

Редвир мягко прижал к моим губам кончики пальцев, заставляя замолчать.

— Для моего сердца, — в его глубоком голосе появились дурманящие бархатистые нотки, — вы единственная. Во всех мирах.

Кто бы устоял после такого?

Я со всхлипом втянула в себя воздух и сдавленно пробормотала:

— Если это ложь во спасение, я не переживу.

— Это правда. — Наши лица были так близко друг к другу, что чужое дыхание коснулось губ тёплым облачком. — Драконы из моего рода никогда не лгут.

И губы прижались к губам, и мир покачнулся, и где-то с треском взлетели в небо разноцветные фейерверки — праздник продолжался.

Неся с собой на только смену времён года, но огромную перемену в моей жизни.

— А как же устав Академии? Который запрещает отношения между преподавателями и адептами?

В объятиях Редвира было тепло и безопасно. Положив голову ему на грудь, я слушала ровный стук сердца и не до конца верила, что всё происходит на самом деле. Как, когда? Ведь совсем недавно мы ждали друг от друга лишь всяческих подвохов, а теперь обнимались, словно хотели стать единым целым.

Пальцы Редвира, перебиравшие мои пряди, замерли.

— Придётся поберечься, — он хотел сказать об этом, как о чём-то незначительном, только я всё равно почувствовала прятавшуюся за словами бойцовскую сосредоточенность. — Когда мы с господином Нортоном обсуждали письмо вашего родителя, я упомянул свою, м-м, идею, как можно вас обезопасить. На что ректор, конечно, поморщился, но промолчал. Думаю, это хороший знак. И если подать нашу помолвку, как фиктивную, он посмотрит на неё сквозь пальцы. Главное, чтобы внешне все приличия строго соблюдались.

— Будет непросто, — вздохнула я, крепче прижимаясь к нему. Целых четыре года ходить по лезвию разоблачения — долго, очень долго. И отвлекаясь от мыслей о будущем, я сказала первое, что пришло в голову: — Хотя завтра утром мне наверняка покажется, будто всё это вообще приснилось. Я и сейчас не уверена, что не сплю. Как-то… стремительно всё.

— Не спите, — заверил Редвир, целуя меня в макушку. — А насчёт стремительности — думаю, нам обоим стоит поблагодарить господина Арса. Если бы не его желание распорядиться жизнью старшей дочери, вряд ли бы мы пришли к осознанию так скоро. По крайней мере, я.

У меня вырвался смешок.

— Тогда вы благодарите Арса, а я — Лира. За его слова о том, кого катают на спине драконы.

— Договорились, — усмехнулся в ответ Редвир. И после короткого молчания сказал: — А чтобы у вас не было сомнений в сегодняшней ночи и чтобы уже точно никто не смел посягнуть на вас… — Он слегка отстранился и, переплетя пальцы наших рук, посмотрел мне в глаза. — Ульяна Арсеньева, согласны ли вы принять мои искренние чувства и предложение соединить наши жизни от ныне и до посмертной Черты?

Сердце ударило набатом. Ох, как серьёзно! А я уверена? А может…

— Согласна. — Я боялась моргнуть, только бы не разорвать нить наших взглядов.

Редвир ободряюще улыбнулся мне уголками губ и торжественно произнёс:

— Тогда призываю в свидетели элементалей всех стихий — запечатлите наше обещание друг другу.

Четырёхцветное облачко окутало наши запястья — его правое и моё левое. Кожу пощекотало пёрышком, и облачко растаяло. Оставив после себя…

— Взгляните.

Я поддёрнула рукав и увидела на внутренней стороне запястья изящную печать — сплетённые лоза и молния, отдалённо напоминавшие буквы Р и А.