Переночевали в гостинице Такива — я немного расстроился, что шикарный «люкс», в котором я ночевал в прошлый раз, отдали Николаю, но это нормально — под его визит «люкс» и отгрохали, а с меня не убудет переночевать в «люксе» поскромнее.

Разговор за ужином был посвящен моему новому кадру, которого я за неимением других идей — писарь у меня уже есть, а в лакеи Остапа оформлять невместно — записал секретарем и положил безумный оклад в две тысячи рублей в месяц: Кирил-то «пайщик» и на самообеспечении, а казаку нужно отдавать отцовские долги и оплачивать сестре Смольный — это в наши времена триста пятьдесят рублей в год. Задачи у него простые — ходить за мной и надувать щеки, потому что до окончания путешествия секретарской работы у меня для него нет.

Николай был недоволен:

— Жоржи, я могу понять писаря-простолюдина, но секретарь… — он укоризненно покачал головой и закинул в рот кусок рыбы.

— Не понимаю, чем ты недоволен, — честно признался я. — Какая разница, кто будет ходить за мной и записывать в блокнот то, что велено?

— Ты многое забыл, Жоржи, — улыбнувшись, сбавил обороты цесаревич. — Ты не ведешь себя как наследник.

— Ты, хвала Господу, — я перекрестился. — Крепок и здоров, и наследовать престол — твоя судьба и твоя ноша.

— Это не значит, что ты можешь вести себя неправильно, — покачал он на меня пальцем. — Нужно уметь держать дистанцию с подданными — когда-то ты это умел, и должен научиться снова.

— Я научусь, — соврал я.

То же мне наставник нашелся. Но так-то прав — мне нужен учитель этикета, потому что сейчас я в чинах и рангах не очень-то разбираюсь. Будь я, например, привыкшим смотреть на окружающих как на говно сыночком олигарха, мне было бы проще, но я же обычный, пусть и очень красивый и талантливый, студент с окраины.

— Непременно научишься! — обрадовался покорности Николай. — Начни с малого: у нас есть счетовод, который заведует казной, а ты, вместо того, чтобы просто написать записку, заставляешь Андреича ходить к нему за деньгами. Для твоего доброго камердинера это не по рангу, но он не может тебе об этом сказать.

Да?

— Просто когда мы с ним познакомились заново, я спросил у Андреича сколько у меня денег, а он ответил «мимо меня не копеечки не проплывет». Я понимаю, что мое состояние — это не гора золотых монет, а накопления, земли, ценности и прочее, а значит все это считать и учитывать камердинеру затруднительно, но решил, что такое положение дел нормально для нашей большой прогулки, — оправдался я.

— Теперь ты знаешь, что это не так, — улыбнулся Никки.

Радуется — я ему много полезного или хотя бы интересного рассказываю, а он теперь, получается, доволен тем, что и у него есть чему меня поучить.

— Сложно всё, — вздохнул я.

— Поэтому ты всегда можешь прийти ко мне за советом, — великодушно предложил он. — Было бы разумным вернуть Кирила в матросы, а Остапа — его ведь так зовут? — в казаки.

— Кирил очень полезный, — вступился я за писаря. — У него торговое чутьё…

Николай поморщился, я продолжил:

— … На выданный ему капитал он сделает состояние и будет до конца дней за это благодарен. Верные люди…

— Что толку с преданного купца? — отмахнулся Николай.

— Помимо покупки барахла, он договорился с американскими торговцами — к нашему прибытию домой они привезут, например, бананы. Мы с тобой их пробовали, а твои будущие подданные — нет. Угости десяток крестьян бананами, и они тоже это запомнят, и, когда какой-нибудь анархист или идиот придет в их деревню подбивать на бунт, они поколотят его палками, потому что будут помнить твою заботу.

Нахмурившись, Никки попытался — потому что мне пофигу — придавить меня взглядом:

— Ты считаешь, что меня должен пугать бунт на окраинах Империи?

— Бунты армия разгонять умеет, — кивнул я. — Страх хорош на короткое время, но любовь позволит держать народ в покорности сколь угодно долго. Аристократия, прости за такие слова, Высочайшим вниманием избалована, и у нее все есть, поэтому и их лояльность стоит дорого. Любовь и преданность народа стоят гораздо дешевле. Толпа — это страшное оружие, и у царя должна быть возможность натравить разгневанную толпу туда, куда ему нужно.

— Поразительный цинизм! — ужаснулся Николай. — Я не желаю слышать подобных рассуждений. Если ты начал измерять верность долгу в деньгах, значит в своем увлечении торговлей ты зашел слишком далеко. Я прошу тебя найти достойную свиту и впредь не приближать к себе случайных людей. Особенно не назначать их секретарями — на такой важной должности должен находиться тот, кому можно доверять.

— Остап не умеет врать, — пожал я плечами. — Я помогу ему отдать отцовские долги, оплатить учебу сестры, и более преданного секретаря будет не найти во всей Империи.