«Они и так натерпелись жути, чтобы лишний раз лицезреть мормилая среди ночи».

Тогда я отправился в спальню Антони. Секретер всё ещё был открыт, а ключ торчал в замочной скважине.

«Там, где нашли, дважды не ищут», — подумал я и положил амулет в один из ящиков, заперев на замок.

Постель Антони была заправлена. Я подошёл, проведя пальцами по ароматному, пахнущему свежестью белью. Оно было мягким и манящим. Более не раздумывая, я сбросил одежду и нырнул в объятия прохладной неги. Было очень странно вновь оказаться в этой комнате, не по зову, а ради собственного удовольствия. Я долго лежал, всматриваясь в потолок.

«Нужно найти надёжного дворецкого. Нанять конюха. Охрану, не менее двух человек. А потом разобраться с мамашей убитого. Душить старушку, я, конечно же, не стану. Это не в моём стиле. Но с ней придётся попотеть. Мать признает обманку, даже с завязанными глазами. Значит нужно минимизировать их контакты. Но как?».

В дверь постучали.

— Входи, открыто, — бросил я.

Агата вошла в спальню, боязливо поглядывая по сторонам. Ей явно было не по себе от этого места, и я думаю, по разным причинам. Раньше доступ сюда она имела лишь по долгу службы, и наверняка, каждый раз боялась пропустить складку или не ровно положить подушку, не вызвав гнева. Женщина неловко застыла посреди спальни, глядя на меня. Я так и не привык зажигать свечей, довольствуясь прекрасным ночным зрением. Агата же, скорее всего, видела лишь силуэт на белом.

— Подойди, — как можно тише, чтобы не пугать её хриплым и тяжёлым голосом, которым теперь располагал, попросил я.

Она подошла, застыв у моего изголовья, ничего не говоря.

— Раньше ты была намного решительнее.

— Раньше ты не лежал в постели, которую я весь день отмывала от крови.

— Это всего лишь вещь, Агата. Вещь можно сломать, выбросить, но не осквернить. Это попросту невозможно. Осквернить можно человеческое тело, душу…

— Хватит, — попросила она. — Я сама пришла. Ты хочешь, чтобы я осталась?

— Хочу.

Агата села на постель и медленно расплела завязки на платье. Затем скользнула под одеяло, и я почувствовал её тепло. Она обняла меня, уткнувшись носом в подбородок и закинув ногу мне на живот.

— Ты ненормальный, — заявила она, ничего более не комментируя.

— Похоже, для тебя это любимое качество в мужчинах, — парировал я.

— Похоже.

В её голосе, наконец, послышался озорной тон.

— Чего бы тебе хотелось?

Агата чуть помолчала, а затем сказала то, что я уже и так знал.

— Свой дом, достаток, вылечить кожу на руках. Мужа и ребёнка.

— Девочку или мальчика?

— Не важно, — ответила она, тотчас поправив саму себя. — Девочку.

— У меня две дочери Олеся и Злата.

Агата молчала, переваривая услышанное. Похоже, она никак не ожидала нарваться на подобную откровенность.

«Привыкла, что я — мормилай. Оно. То, что уже не может иметь прошлого и настоящего».

— Где они сейчас? — спросила женщина, когда я уже решил, что Агата сегодня не проронит ни слова.

— Дома в Русарии. Во Пскове.

— Далеко, — невпопад брякнула Агата.

— Далеко, — согласился я.

— Жена?

— И жена, — кивнул я.

— У меня был муж. На войне с вами убили…

— На этой?

— Нет, прошлой. Ещё был сын. Умер от чахотки.

— Мне жаль.

— Уверен?

— Наверное, да. Я может и убийца, но не злодей. Во всяком случае, пока нет.

— Я уже почти забыли их лица. Осталась только пустота, которая болит. Говорят, у калек болят отрезанные руки или ноги… Это правда?

— Да, так говорят. Я тебя понимаю. Я тоже скучаю по своим и тоже не помню их лиц.

— Это не одно и тоже… Твоя семья жива.

— Да. Зато я умер.

Мы снова замолчали. В какой-то момент, я подумал, что это конец наших отношений, и Агата уйдёт навсегда, как вдруг она заговорила:

— Ты знаешь… Я только сейчас поняла, — Она вдруг забралась ко мне на грудь, заглядывая в лицо. — Я же не знаю, как тебя зовут!

— И правда, — криво рассмеялся я. — Зови меня теперь Антони.

— Нет, — решительно заявила Агата, замотав головой. — Это при матери или гостях. Я хочу знать, как называть тебя здесь!

— Алексей.

— Алёша, — мягко проговорила Агата, испуская глазами игривый блеск.

Я обхватил её бёрда ладонями и сжал. Она ахнула, прильнув ближе. Губы коснулись губ. Тела горячили друг друга. Агата стонала, то извиваясь, то замирая, то хватаясь за спинку кровати, прижимаясь грудью к стене, то нависала надо мной. Её горячее дыхание слилось с моим, а наглый и полный вызова крик пронзил тишину особняка.