— Так это… как его… Смерть эта. Она с ним говорила, что ль?

— А вот тут самое интересное, я ж его об том же и спросил. Нет, грит, не говорила смерть, только указывала пальцами. Сечёшь?

— Чего?

— А того, дурья твоя башка! — самодовольно ухмыляясь, победоносно заявил мужик. — Кто ликом бледен, убивать приходит, а болтать не умеет?

— Мормилай, етить твою! — зашипел его приятель, выпучив глаза.

— От оно че, допетрил! Потому я тебе и сказываю, режут господа уважаемые друг друженьку. Опять мормилаи по городу кружат, аки вороны.

Я слушал его в полуха, наблюдая за человеком, на которого в самом начале своего рассказа указал местный выпивоха. В трактире действительно сидел, понурив голову, батлер убитого мною Яцека Элиаш-Радзиковского. Выглядел он не важно, я бы его, пожалуй, и не узнал, если бы не подсказка неизвестного гуляки. Его лицо заросло бородой, одежда явно была давно не стирана, а кожа на лице приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Весь оставшийся день и вечер я приглядывал за ним, не забывая вслушиваться в разговоры окружающих. Наконец, он пошатываясь встал и направился к выходу. Выждав с полминуты, я встал и направился следом. Батлер медленно брёл по улицам, словно заблудившись, иногда останавливаясь и оглядывая дома вокруг.

«Он никуда не спешит, потому, что безработный. Яцек хорошо ему платил, сам будучи едва вхожим в приличное общество. Яцек был шулером и процветал за счёт выбивания долгов из дуралеев вроде Антони. А поскольку имел с этого неплохой доход, мог себе позволить дорогих слуг. Но после смерти хозяина батлер оказался не у дел. Никто не возьмёт к себе прислугу из сгоревшего дома, побрезгуют. Суеверие намного сильнее репутации хорошего человека. И теперь он медленно опускается на дно. То, что мне нужно».

Когда бывший батлер свернул в пустынный переулок, я нагнал его, окликнув. Он тотчас перетрухал, едва не бросившись прочь, но завидев на мне дорогую одежду, передумал, поняв, что его не собираются грабить.

— Чем имею… — начал было мужчина, да так и застыл с раскрытым ртом, разглядев моё лицо.

— Узнал? — бросил я, подойдя вплотную.

— Я… Я… Я…

— Тихо-тихо. Выдохни, — сказал я, более не двигаясь.

— Я ничего… никому не скажу…

— Это хорошо, — кивнул я. — Работа нужна?

— Работа…

— Мне в дом нужен дворецкий. Сколько ты получал у Радзиковского?

Мужчина смотрел на меня в полном ступоре. Хмель моментально выветрился из его головы. Он глядел на меня, подрагивая от страха.

— Восемьдесят пепельных в год, — пробормотал он, наконец.

— Я буду платить тебе сто сорок, если перестанешь дрожать и возьмешь себя в руки. Мне нужен дворецкий.

— Мне надо подумать, — осторожно протянул мужчина.

— Подумай, только не долго. Человек нужен срочно, я зашиваюсь. Если к завтрашнему вечеру не ответишь, буду предлагать другому.

— Хорошо, — покорно ответил он.

— И дёргаться перестань. То, что было между мной и им, — сказал я, мотнув головой в сторону. — Это было межу нами двумя. Ясно?

— Ясно.

— Тебя из дома вытащил я, если ты не догадался.

— Э-э-э, спасибо…

— Пожалуйста, — кивнул я. — Да, забыл представиться — Антони Веленский.

Каждый способен творить чудеса. Мы можем переноситься в прошлое через воспоминания, смотреть в будущее сквозь мечты, и управлять настоящим — следуя цели.

— Зачем ты сделал это с собой?

— Потому, что так надо.

— Всё равно не понимаю, — Агата шептала, а её пальцы осторожно касались шрама на моей шее. — Сабина может поверить в шрам, но не твоему лицу.

— Поэтому лицо будет сокрыто, — задумчиво проговорил я, поглаживая её волосы. — Перепуганная мать, которая смоталась хоронить родственницу, узнала, что ложь. Она мчится в родовое гнездо, и узнаёт, что на сыночка совершено покушение. Старушку едва ли не удар хватит. А сын был ранен, ему перерезали горло. Парень чудом выжил, но у него до неузнаваемости изменился голос. Такое возможно.

Агата тихо вздохнула, плотнее прижимаясь ко мне.

— Но лицо, глаза…

— Я скрою лицо под маской. Зачем? Есть парочка вариантов, как это объяснить.

— Тогда я вдвойне не понимаю, зачем ты нанял этого мясника и порезал себе горло! — прошипела раздосадованная Агата.

— Шрам не для матери. Однажды я выйду в свет. В высший свет. И буду играть роль Антони. Я хочу, чтобы те, кто это сделал с ним, были в ужасе и верили, что перед ними переживший покушение Веленский.

Агата больше ничего не спросила, а лишь скользила ладонями по моему телу. Она уже хорошо меня знала, изучила каждую неровность на коже и каждый шрам, включая пять пулевых. Агата никогда не была навязчива. Она всегда вовремя останавливалась, вот и теперь, поняв, что заходит на зыбкий лёд, отступила, мирно заснув у меня на груди. Я осторожно выскользнул из постели, аккуратно укладывая её голову на подушку. Подошёл к окну и распахнул его. Ночной воздух, как и всегда, стал для меня стократно чище. Я вдыхал полной грудью, наслаждаясь приятной прохладой ветра, который щекотал моё нагое тело. Рука машинально коснулась шеи, а затем ран от пуль, которые помнила плоть.