— Рад приветствовать вас в моём доме, — сказал я, проходя мимо него к пустующему стулу.

На столе уже дымился завтрак. Две порции яичницы, овсянки, тарелка с яблоками и грушами, две чашечки, заварочный чайник и сахарница.

— Не могу ответить тем же, Веленский, — заявил прокурор скрипучим старческим голосом. – Впрочем, это не так важно. Садитесь.

Я сел в пол-оборота к гостю, закинув ногу на ногу.

— Где ваша мать? Почему она не явилась?

— Матушка умерла.

— Хм. Горе-то какое, — без тени сочувствия проговорил прокурор.

Его глаза не двигались, словно были стеклянными. Дряблая кожа трепыхалась при каждом слове. Натянувшиеся жилы, проступали на шее, тугими канатами, а губы, бледные, как у рыбы, в уголках рта гноились. Даже на расстоянии я чувствовал смрад, исходящий из его рта.

— Скорблю вместе с вами, — в том ему ответил я. – Для меня это такой удар.

— Ну, полноте поясничать, Веленский, — злобно выпалил он. – Похоже, на этот раз вы доигрались! Вам бы в коленях у меня валяться, а не ёрничать.

— Коль вы имеете намерение угрожать мне в моём доме, то и я не желаю вашего пребывания здесь сверх меры необходимого, — процедил я, нагло глядя ему в глаза. – Объяснитесь, зачем вы здесь?

— Ах ты щенок, — прохрипел старик, выпучив глаза. – Я тебе скажу… Я тебе такое сейчас скажу! И сними эту чёртову маску! – прокричал он, сорвавшись окончательно.

Я немедленно повиновался, являя ему восковое чудо Игоря. Прокурор явно не ожидал узреть подобное. Было видно, что ему очень не по себе.

— У вас это… гм… не в стадии…

— Нет, — всё так же холодно ответил я. – Я уже не заразен, но рубцы залечивать очень долго. Полного исцеления кожного покрова ждать не приходится.

— Мда… гм… дела… Что ж, как говорится, бог шельму метит…

— Вы собираетесь сказать мне, по какому праву заявились и оскорбляете меня?

У старика задрожали губы, но он совладал с собой и извлёк из папки, лежащей подле него на столе бумагу.

— Антони Веленский, вы обвиняетесь в убийстве Михаила Хшанского в его доме.

— Я этого не совершал.

— Ничего другого я и не ожидал услышать от вас, Веленский, — пожал плечами прокурор.

Однако, показания свидетелей и улики указывают на вас.

— Это невозможно, — парировал я, продолжая спокойно смотреть на него.

— Ну, что же, давайте разбираться, — гадливо улыбнувшись, заявил прокурор.

Я знал, как зовут этого типа. Уже давно навёл справки. Анджей Сапуловский был известен на весь Крампор, да и за его пределы фанатичной верностью своему делу. Он отправил на плаху и в темницы столько дворян, что князю бы в пору лишить головы его самого. Однако все знали, что Анджей неподкупен, а потому крайне полезен. Он костью в горле стоял у многочисленных не чистых на руку чинуш. Его боялись и ненавидели. Я знал, что Веленские уже имели контакты с этим типом, а потому предусмотрительно не спрашивал, как его зовут. Весьма вероятно, что Антони уже лично беседовал с ним когда-то.

— Вчера в каминном зале собственного дома был убил Михаил Хшанский. Свидетели его дочь и жена указывают на вас, Веленский. Что вы на это скажете?

— Навет, — безразлично отозвался я. – Я никого не убивал. Скажу больше, у меня имеется алиби. Вчера я со своей личной охраной отдыхал в борделе. Трактир мадам Ля Гров – отличное место. Бывали когда-нибудь? Впрочем, неважно. Можете проверить, мы веселились там с самого утра и до глубокой ночи, а потом отбыли домой.

— Проверим, будьте покойны, — кивнул старик, даже пропустив мою остроту мимо ушей.

Он жестом поманил к себе одного из стоящих за спиной городовых, коротко бросив:

— Пошли человека к Ля Гров немедленно. Надави на неё, как следует. Пусть старая шлюха изложит показания письменно, потом сразу сюда.

Переведя на меня взгляд, он снова недобро ухмыльнулся.

— Допустим, это даже подтвердится. Но это никакое не алиби, Веленский. Убить вы могли и не своими руками.

— Как же я мог ещё это сделать?

Прокурор подозвал второго стоящего у дверей городового.

— Приведите девчонку.

Снова обратив на меня взор Анджей изо всех сил искал на моём лице испуг или что-то ещё. Но бутафорская оспа лишала меня эмоций, а глаза глядели подчёркнуто нагло. Вскоре за дверью раздались шаги. В залу вошли двое городовых, один занял прежнее место подле двери, а другой вёл под руку саму Марианну Хшанскую. Она была бледна и двигалась неловко, словно находилась под действием дурмана. Бросив на меня робкий взгляд, Марианна вскрикнула.

— Садитесь, голубушка, прошу, — прохрипел Анджей Сапуловский. – Садитесь и поведайте нам то, что рассказали вчера.