Вообще, наша экспедиция представляла собой, в основном, евразийско-американский проект. Наших и американцев в экипаже было по пять человек, а то, что именно Марк Брайтон занимал пост начальника экспедиции, объяснялось тем, что гравитационные технологии, открывшие людям звезды, впервые появились в США. Кстати, для современных Штатов это было совершенно не типично: потеряв возможность тащить к себе мозги со всего мира, они утратили и научное первенство.

Тем временем мой бильчик свернул с трассы и остановился посреди площадки, с которой хорошо просматривался перрон станции метро Щёлково – здесь линия была наземной. После того, как я захлопнул за собой дверцу, а вирт сообщил мне, что поездка завершена и обошлась мне в определенную сумму, автомобильчик вдруг тронулся с места и поехал – пустой, без пассажиров. То ли кто-то успел его вызвать, то ли умная машина пришла к выводу, что ей пора съездить на техосмотр или в ремонт.

На перрон, прикрытый сплошным навесом, можно было войти свободно – он никак не отгораживался от тротуара. Пассажиров регистрировали прямо в дверных проемах вагонов. Впрочем, зайдя на станцию, я тут же получил подтверждение этого через вирт, предложивший мне заодно ознакомиться с расписанием и составить оптимальный график поездки.

Признаюсь честно, с непривычки услужливость вирта меня немного напрягала. Любое мое перемещение и любое действие отслеживалось и заносилось в память (а заодно фиксировалось натыканными везде камерами). Однако, в воспоминаниях Константина Евразийский Союз двадцать третьего века не был полицейским государством, потому я старался убедить себя, что это – необходимая плата за комфорт.

В конце концов, возможность в любой момент получить помощь или подсказку порой дорогого стоят. Нахождение под незаметным приглядом никак не нервировало, а вот уличная преступность здесь была нулевой.

Предыдущий поезд прошел довольно давно, на перроне было много людей. Скучая в ожидании следующего, я невольно начал разглядывать стоявшую неподалеку девушку. Симпатичная особа! Однако, заметив ее недовольный взгляд, поспешно повернул голову. Ну засмотрелся, с кем не бывает? В мое время в таких оригинальных нарядах по улицам не ходили.

Надо сказать, одежда здешних мужчин мало отличалась от той, что была принята в мое время. Похоже, за двести они так и не решились отказаться от удобства в угоду моде. Единственное, на что я обратил внимание, – полное отсутствие галстуков. Официальным костюмом нового времени стал легкий свитер с широким вырезом в сочетании с рубашкой с открытым воротом и жилетом с многочисленными карманами. Стиль мог довольно широко варьироваться, но преобладали немаркие тона. И кто бы сомневался в их выборе?

А вот женские одеяния поражали воображение. Судя по всему, в моде были колготки (легинсы, лосины?) – в общем, нечто такое, приятно облегающее стройные ножки, из гладкой искрящейся ткани различных цветов. Темно-зеленый металлик, темно-оранжевый металлик, лиловый металлик, серебристый, черный… Сочетали их с хорошенькими коротенькими шортами либо плиссированными мини-юбками.

Курточки-жакетики встречались самые разные, однако больше всего мне понравились одежки, напоминающие пончо, но из более легкой, зачастую полупрозрачной ткани. Легкий сквозняк так многообещающе поигрывал их складками!

Ладно, признаюсь! Да, я с интересом рассматривал местных девушек. Кстати, весьма симпатичных и даже настоящих красавиц. А что, нельзя? Я здесь – неженатый молодой человек, так что мне можно!

Некоторые воспоминания Константина (не скрою, весьма приятные!) подсказывали, что нравы у местной молодежи были довольно свободные. Пока дело не доходило до брака. Вот тогда-то начинали действовать строгие правила.

Больше всего меня поразило, что девушкам при достижении половой зрелости ставили противозачаточный имплантат – прямо как на Колонии Бета, честное слово! А снять его можно было только по совместному заявлению будущих матери и отца. Зато в Евразийском Союзе не было нежеланных и нелюбимых детей. Так что эта странная мера, в принципе, себя оправдывала.

Как же они в таких условиях ухитрялись поддерживать рождаемость на нормальном уровне? Очень просто – сделали его престижным статусом.

Во-первых, материнство само по себе считалось весьма почетной и неслабо оплачиваемой работой – где-то на уровне квалифицированного специалиста. Для женщин, стремящихся сочетать детей и карьеру, существовала масса возможностей по облегчению жизни – работа на дому, обширная сеть дошкольных и внешкольных заведений и все такое прочее. Благодаря тому, что жилищный фонд поддерживался на избыточном уровне, к присмотру за малышами всегда можно было привлечь старших родственников, поселив их поблизости.

Во-вторых, для стимулирования рождаемости еще в двадцать первом веке была создана нехилая система разнообразных кнутов и пряников. Например, величина подходного налога напрямую зависела от количества детей в семье. Одинокие платили самые высокие налоги, но после свадьбы их ставка снижалась для каждого из супругов, а после рождения первого, а особенно, второго ребенка начинались всякие льготы. Кстати, пенсия родителей напрямую зависела от заработка их детей и наличия внуков. Супружеская пара, воспитавшая троих высокооплачиваемых квалифицированных специалистов либо образцовых родителей, могла рассчитывать на очень обеспеченную старость.