А дядя, обнимая принца, воркует: «Тебе, мой мальчик, надо силы восстановить. Пойдем, я тебе отвар самолично останавливающий сделаю».

И уводит его. Наградив меня напоследок холодным взглядом. И чего-то у меня сомнение где-то глубоко шевельнулось, что все его улыбки к принцу совсем не по доброте душевной… Недобрым он мне человеком показался.

«Вот с чего, спрашивается»?

А тот на пороге обернулся: «Никого к его святейшеству не пускать!»

— Ну, дядя! Наставника-то можно, — вскидывает брови принц.

— Только его! А с тобой, — и он снова сверлит меня холодным взглядом, — потом разберемся.

Они уходят. Наставник махнул рукой, и мужики испарились. Мы остались одни. Старец молча меня разглядывает.

— Что? — не удержалась я.

У него, смотрю, брови еще выше полезли.

«Ну вот кто тебя, Эля, за язык тянул».

— А ты и вправду непростая, — было мне ответом.

— Да обычная я, — говорю.

— Ну, может быть, — отвечает он мне.

И разворачивается на выход.

— Погодите! — говорю я.

— Да.

— Э-э-э… а… — я не знаю, как и сказать-то о своей просьбе.

«Не огорошить же сразу, что я из другого мира. Попаданка, блин»!

— Ты пока останешься здесь, — по-своему понял меня старец. — Тебе принесут все необходимое. Ты пока отдыхай. Я позже к тебе зайду.

«Ну отдыхай, так отдыхай, Эля». И с этими мыслями я плюхаюсь на кровать.

«Буду досыпать тогда».

Но, увы. Моим маленьким желаниям не суждено было сбыться. Ибо только я закрыла глаза, как в дверь постучали и вошли девушки. Или женщины? Неопределенного какого-то они возраста все. Все одинаково одеты в чепцах!

«Хи-хи! Надеюсь, на меня такой не напялят».

Подхватили под руки и повели из комнаты. И все это молча!

— Э, куда вы меня ведете? — возмущаюсь я.

А эти, в чепчиках, глаза на меня вытаращили, но молчат.

«Ну и фиг с вами! Я тоже буду молчать»!

А меня тем временем привели в какую-то комнату, в которой только лавка и всё. И давай раздевать.

— Э! — снова возмущаюсь. — Это зачем еще?

И вижу, что вносят лохань. Такую приличную, что мы там с девами этими неопределенного возраста все вместе, впятером поместиться сможем.

— Купаться, что ли? — спрашиваю. — Так бы сразу и сказали! Я и сама раздеться могу. И начинаю сама стягивать платье. У дев глаза становятся как блюдца.

«Да что ж они все глаза-то таращат»?! — Ладно, — смилостивилась я. — Раздевайте сами.

Те быстро раздели меня и в лохань эту меня поместили. И воду льют, и моют мне голову и меня саму… И каким-то приятно пахнущим чем-то натирают. Ну да, я столько времени ванну не принимала. И в мягкое полотенце, вернее, сказать, простынь, меня заворачивают. И уходят.

— И что?

Теперь я округляю глаза.

— А я чего так и буду тут в одной простыне сидеть?

Но вот они уже вернулись. Лохань уносят. А меня принимаются одевать.

«О, блин, это что, всё на меня напялят», — думаю, глядя на кучу всякой одежды.

«Ага, точно. Всё для меня. Да… Одевали меня дольше, чем раздевали. Оно и неудивительно. Сняли одно платье и мой, родной такой мой, комбинезон, а напялили — ой, не стоит перечислять, наверное. Это я так понимаю, наряд знатных дам у них считается. Вот как раньше в кино показывали, в исторических фильмах — платье в пол с кучей подъюбников. Корсет еще под него — неудобный, нафиг, какой-то! А вот белье мое нижнее было как-то откинуто брезгливо. И взамен ему напялили панталоны какие-то до колена почти. Фи! Ну а корсет, видать, вместо лифчика. М-да. И как ходить-то в этом? Я в том-то платье не раз запиналась. А тут»…

И повели меня обратно в комнату.

«О! А кровать-то перестелили! Привели, поклонились и испарились! Да уж. И чего мне? Как в таком прикиде спать-то? Изомну всё. И снять-то самой не получится. Сзади шнуровка».

Вздыхаю и подхожу к окну. Вернее, проему, его заменяющему. И снова на меня подуло ветерком. Ласково так. Я закрыла глаза, улыбнулась.

«Кх-м!» — раздалось над ухом.

Я подпрыгнула! Чуть на пол не свалилась, хорошо, стена рядом — за нее удержалась.

— Ну нельзя же так людей пугать! — возмутилась.

— Людей? — удивился старец.

«И как только он вошел, так тихо», — думаю?

— А можно узнать, чему ты так улыбаешься? — спрашивает.

— Так… — говорю. — Просто. Ветерок свежий из окна.

У него, смотрю, опять брови кверху лезут.

— А вы что подумали? Что, раз меня с принцем в кровати застали, то я потребую, чтоб он на мне женился! Дабы сохранить мою честь?!

— А ты сможешь потребовать?

— ЧЕ? Совсем что ли? На фига мне ваш принц сдался! — удивляюсь. — Мне бы домой как попасть… — добавляю я тихо.