— Ее надо высушить на солнце и заваривать ложка на стакан, — я возвращаю куст обратно. — Корни только оторвите. Пока сушеной нет можно и свежую. Залейте, цветочки в основном, кипятком и пусть постоит, настоится. И потом теплым полоскайте горло.

— И че, поможет? — спрашивают недоверчиво.

— По крайней мере отек точно должен пройти со временем. И холодного ничего не есть и не пить.

— Спасибо, — и мне протягивают кринку с чем-то.

— Да не… — в нос ударяет запах меда.

Я опускаю взгляд в кринку. Там что-то коричневого цвета очень похожего, кстати, на мед. И запах точно медовый!

— А можно ложку, — прошу я.

Мне протягивают ложку и я зачерпнув коричневое, тягучее — пробую. Точно вкус меда, правда с горчинкой какой-то. Но все ж.

— Так. Иди сюда ближе малышка, — я зову девочку обратно. — Мне нужен платок и… И лист лопух… Или с дерева…

— Жива, — обращаюсь к ней. — Подержи Лимиуса.

Тот нехотя перелезает к Живе на руки. А мне подают платок, в который девчушку целиком завернуть можно.

— Нет, поменьше б надо, — говорю. — На шею, что б повязать можно было.

Мне приносят маленький платок и большой зелено голубой лист не то капусты, не то лопуха. Я разрываю его пополам, намазываю медом и прикладываю к шее девочки. Оборачиваю платком и завязываю.

— Вот. Пусть с компрессом походит пока. И желательно чтоб дома больше находилась и чтоб с детьми шибко не общалась сегодня. А на ночь ложку, — указываю на кринку, — дадите и не запивать. Так чтоб рассасывала.

— Спасибо, — мать девочки растерянно смотрит на меня. — А почему с детьми не общаться-то?

— Что б не заразить и их тоже, — отвечаю.

— Спасибо, — и она снова тянет мне кринку.

— А вот это, — я отодвигаю от себя кринку. — Это лучше вам самим пригодиться, пока не поправитесь.

— Спасибо.

— Да все уже. Пошли мы, — Жива возвращает мне Лимиуса. — Нам еще к Проше надо успеть.

Когда мы выходим из дома я спрашиваю у Живы: " А Проша это кто? Вернее, что у него?"

— А, так у него это, сын ногу отрезал! — обрадовала она.

— Что? — я чуть Лимиуса не уронила. — А я-то как тут помогу? Пришью что ли?! И вообще к нему первому тогда идти надо было!

— Так только вот сообщили, — и она кивает на паренька, что за нами шагает.

"Да, спасибо добрый гоблин! Удавила б гада"! — думаю про себя.

"Только б правда ногу не отрезали".

— Ну… вон ты как из сорной травы отвар велела делать и смаковину вон на шею… А-то не ведьма я! Как раз ведьма и есть! Люди так и не додумаются. Лечиться таким. Значит и тут поможешь.

— Мне бы вашу уверенность, — бормочу я.

— Чего?

— Да так, ничего.

У Проши, слава богу, сын ногу не отрезал. Порез конечно глубокий очень, но кость цела, а мясо срастётся. Сухожилия не повреждены. Так что ничего страшного. Проблема лишь в том, как зашить рану. Анастазия явно тут отсутствует. Шить тоже явно нечем. Хотя можно скобы поставить… Или можно еще, как мне помниться, челюстями муравьев скрепить края раны. Дай бог памяти, как в экстремальных условиях края раны скрепляются… И я объясняю что мне требуется. И мне приносят… И правда типа муравьев каких то, просто тело в два раза длиннее и ног больше.

— О какие большие! — говорю и поворачиваюсь к мальчику. — Потерпи родной.

— Продезинфицировать бы…

— Че? — спрашивают меня.

— Ни че. Челюсти им бы помыть.

— Этим вредителям? Че у нас все жрут?! — удивляется Проша. — Челюсть мыть!

— Им самым говорю, — промывая рану.

— Ложку принесите, — прошу.

— Нате. — Протягивают. — А зачем она тебе?

— Не мне. Малыш рот открой.

Мальчик послушно открыл рот. Я вставила черенок ложки меж зубов.

— Закрывай. И держи зубками крепко-накрепко.

Мальчик кивнул. А у самого глаза от страха округлились.

— Все будет хорошо, — говорю.

— А сейчас слушаем меня. Буду считать — раз, два, три.

— Раз — я соединяю края раны. Два — вы поднесете этого вредителя к разрезу, чтоб он укусил за разрез. Три — отсекаете туловище ножом.

Кладу одну руку ему на колено, соединяя один край разреза и второй соединяю посередине.

— РАЗ, — говорю.

— ДВА.

И никто не двинулся.

— Подносите к разрезу и пусть укусит, — говорю матери ребенка, но она стоит не шевелится.

— Жива, направь челюсть насекомого чтоб он захватил оба края разреза.

Жива тут же отпускает Лимиуса и живо подхватывает этого муравья переростка и приставляет его к краям раны и тот делает кусь. Малец вздрагивает, но не плачет. Я быстро отпускаю его ногу и придерживая голову муравья отрываю тело.

— Ох, — проносится синхронно.

— Следующего! Живо!

Жива берет следующего и мы повторяем проделанное еще раз.