— Ну вот, потерпи малыш, еще третий раз и все.

Третий раз завершен. Малыш смотрит на меня полными глазами слез.

— Ничего, — глажу его по голове. — До свадьбы заживет.

— Э… До чего заживет? — удивленно спрашивает, отец видимо его, Проша.

— До свадьбы!

— Главное теперь не повредить головы этих, — указываю на обезглавленные тельца на полу, — пусть подсохнут. Сами потом отвалятся. А пока ноге полный покой.

— И правда ведьма! — услышала выходя из дома.

Ну что ж, ведьма, так ведьма. Главное, чтоб помогло все то, что я пыталась делать.

17

— Лимиус! Ты опять Малыша гоняешь? — я с укором смотрю на подросшего Лимиуса, гоняющего совершенно не подросшего драконенка.

— Ну ты же уже большой. Посмотри. Мне уже почти до плеча скоро дорастешь, а Малыш маленький. Разве можно его обижать?

— Мяв, — ответил тот.

И мысленно прислал вдогонку: "Он сам".

— Ну когда ж ты мяукать отвыкнешь? Мысленно конечно надо общаться, но и говорить тоже надо. Ты же у нас человек! А человек — это звучит гордо! Где твоя гордая осанка? Где твой лукавый взгляд, а? — я глажу Лимиуса по голове.

— Ты же прекрасно говорил, я же помню. Да ладно тебе обниматься-то! — обнимаю сама в ответ. — Пойдем в дом, скоро темно уж будет.

— Эля! Эля! Живительница! — раздается от забора.

— Там Вечеренке плохо! — подбегает ее младшая сестренка ко мне. — Меня за тобой послали.

Девушка в положении, ей скоро рожать. Но сейчас явно еще не срок. Что ж случилось-то?

— Так, Лимиус в дом! А мы бежим.

И мы припустились по дороге к дому Вечерены. Она лежала на кровати с испариной на лбу.

— Оставьте нас, — говорю.

Все выходят.

— Ну, Вечерена, что ж с тобой?

— Живот… Больно очень… — еле шепчет она. — И… я описалась…

— Так… Это воды отошли! Раньше срока похоже… Ох, задала ж ты мне задачу. Ну да ладно. Чего уж там. Давай милая, тужься. Сильнее…

— Симина! Воду теплую, полотенца, да живей, — кричу.

— Так рано ж вы говорили? — удивляется та, заглядывая в комнату.

— Ну всяко бывает. Давай живей, не стой.

Вечерена вскрикнула. Симина сразу убежала и через минуту уже и корыто с теплой водой и полотенца были готовы.

— Так, не уходи. Поможешь мне.

— А… Ага…

— Вечерена! Тужься, сильнее. Милая давай, дыши глубоко и тужься. Давай, как я тебя учила. Вот так, вот так, умничка.

Вечерена вскрикивает и перестает тужиться. Слезы текут по щекам.

— Ну, милая, ты чего плачешь-то? — глажу ее по руке. — Схватки закончились? Да?

Она кивает, обливаясь слезами.

— Ничего моя хорошая, сейчас снова повторится.

И в подтверждение моих слов Вечерина вскрикивает и пытается поднять голову.

— А-аа…

— Давай милая, давай, дыши и тужься.

Вечерина опять обмякла.

— Не могу… Схватки очень короткие… — плачет она.

— Ничего, они сейчас по продолжительней станут, — успокаиваю.

Вечерина опять вскрикивает и впивается в края постели руками.

— Ну вот, давай милая…

— А-у-Аа-а….А-аааа… — Кричит она во весь голос.

"Господи, только бы все хорошо было", — думаю я про себя.

— Давай милая, давай. Уже головка показалась. Давай.

И я вижу, что у малыша идет обвитие пуповиной…

"О нет! Только б не шейка", — думаю.

— Так стой, прекрати тужиться, — говорю.

— Что…

— Селина ножницы!

— О… — застонала Вечерена.

— Да не переживай, все хорошо. Просто обвитие пуповины вокруг плечика, — успокаиваю ее. А сама с ужасом думаю: "Какое счастье, что вокруг плечика, а не вокруг шеи — а то бы точно мертвую родила."

— Ну вот, пуповину мы перестригли. Теперь тужься, давай, освобождай ее.

Вечерина тужится и кричит и тут же раздается крик новорожденного.

— Ну вот! Умничка! У тебя, кстати девочка, как я и говорила, — улыбаюсь протягивая ей малышку.

Веселина улыбается сквозь слезы. Прижимает малышку к груди.

— Ну все, все. Еще наобнимаешься. Селина полотенце, воду.

И смотрю руки у меня светятся немного.

— Э… Селина забирай малышку, — и прячу руки под полотенцем. — Давай завернем.

Селина ложит мне малышку.

— Закутай Вечерину, — прошу, а сама быстро пеленаю малышку.

— Ну где счастливый отец? — спрашиваю.