– У кого тебя подождать?

– Не у кого, а где! «Наркоманка» – это курительная комната на «Сачкодроме».

– ?

– У нас тут все как-нибудь называется. С давних пор… «Сачкодром» – это лестничная площадка на втором этаже перед 25-й аудиторией, хотя номер аудитории тебе ничего не говорит, – она засмеялась. – Там стоят «Диваны», а еще есть «Новый свет», «Катакомбы». Вот сейчас мы с тобой в «Школе». А тебя как звать-то?

– Борис, можно Боб… или как тебе заблагорассудится – откликнусь на любое имя! Можешь звать меня – Игнатом или Жан-Полем… Ну так жду тебя, как говоришь, у «Наркоманки»?

– Угу.

Как только он вышел, Ирка немедленно достала зеркальце, но его поверхности недоставало, чтобы с достоверностью оценить степень своей сегодняшней неотразимости! Побросав тетради в пакет, она без очереди втиснулась сдать взятые учебники, причем сделала это с такой веселой беспардонностью, что никто не успел толком возбухнуть, схватила свой читательский билет и устремилась к туалету. Там у старого, всего в трещинах зеркала она придирчиво осмотрела себя. Хороша! Джинсы обтягивают длинные – слава родителям! – стройные ноги, ресницы радостно хлопают над большими серыми глазами, брови ухоженные, губы чуть припухлые, их даже не обязательно подкрашивать, нос маленький и правильный, а волосы! Копна абсолютно непослушных каштановых кудряшек – вылитая итальянка! Ирка повернулась к зеркалу боком, потом другим – ну, нет у нее к себе претензий ни в фас, ни в профиль! И побежала к «Наркоманке».

Он стоял на лестничной площадке, слегка опершись о перила, и с ласковым равнодушием рассматривал окружающих. Ирка приостановилась, чтобы приглядеться к нему: чуть выше среднего роста, слегка сутулый, худой, лицо правильное, прямые русые волосы. «Не красавец, но интересный, – резюмировала Ирка, – породистый даже какой-то. Вон как элегантно держит руку в кармане… и этот вельветовый костюм… мятый, правда, но как-то правильно и стильно мятый, очень ему к лицу».

– А теперь давай колись, кого искал в читалке?

– Тебя, – не моргнув глазом, ответил он.

Он нравился. В нем предугадывалась легкость будущего общения, от него так и веяло праздником.

– Так каким ветром тебя занесло в наши края?

– По пути из Главного здания. Из библиотеки. Диплом вот пишу. А какой тут диплом, когда с утра уже с ребятами пару пузырей раздавили… на факультете. Я на журнали-стике, – пояснил он, – Шел я шел, да и решил заглянуть к братьям-филологам…

– Скорее, к сестрам… И тут я тебе на глаза попалась!

– Не так! Я влюбился в тебя! Как только увидел! – с пылом заявил он.

«Вот же трепло», – тепло подумала Ирка.

Они вышли на улицу. На Дворцовом мосту их настиг порыв пронизывающего ветра. Борис слегка приобнял Ирку, прикрывая собой. Хотелось поцеловать его и запустить руку в его развевающиеся волосы.

Никто с точностью не может сказать, откуда появилось название «Щель». То ли потому, что место было маленьким и темным, то ли потому, что располагалось в щели между двумя гостиницами: «Асторией» и «Англетером». Некоторые причисляли это заведение к рюмочным, коих в те времена было в городе предостаточно, но более оно все-таки походило на буфет с прямым входом с улицы. От рюмочной, где в продаже всегда имелась водка с доступной закуской вроде черного хлеба с килькой, «Щель» в «Астории» отличал шикарный ассортимент – армянский коньяк, шампанское, бутерброды с икрой и с рыбой. Слово «щель», судя по всему, грело душу выпивающих ленинградцев, что дало им повод окрестить крошечный закуток рядом со знаменитой пирожковой в «Метрополе» тем же именем. Однако дальше название не пошло, так в городе и осталось всего лишь две «Щели».

Они стояли у узкой стойки вдоль стены, чуть касаясь друг друга плечами. Ирка опьянела сразу после первого бокала и дурачилась, постоянно называя его разными именами. Взгляд ее увлажнился, смеялась она чуть громче и чаще, чем требовала их болтовня. Прежде чем взять очередной бокал, Борис, надо отдать ему должное, спрашивал, не хватит ли. Ирка встряхивала своими роскошными кудряшками, будто невзначай слегка прижималась к нему бедром и, хохоча, отдавала команду: «Наливай!» Он шел за шампанским, на закуску брал конфеты «Кара-Кум».

В такси, закрыв глаза, Ирка прильнула к нему. Голова кружилась, но оторваться от него она была не в силах. Он довез ее до дома, дверь открыла мама. На пороге Ирка зачем-то опять скомандовала: «Наливай» и нетвердой походкой, хохоча, проследовала в ванную. При выходе оттуда она увидела его беседующим с мамой на кухне, помахала на прощанье ручкой: «Чао!» – и прямиком пошла к себе в комнату. «Будет моим», – прошептала она с блаженной улыбкой, проваливаясь в сон.

– Ирка, вставай! Хватит дрыхнуть. Ты же не собираешься целый день в постели валяться? Подъем!

– Мам, я не пойду в университет… сплошные лекции… ничего такого, чего нет в учебниках… – сделала Ирка слабую попытку окончательно не просыпаться и выкроить еще пару часиков.

– И думать не моги! Кому говорю, вставай! – Иркина мама Лариса Дмитриевна подошла к постели и решительно рванула на себя одеяло, потом не менее решительно выдернула подушку из-под кудрявой головы.

– Представляешь, что Маринка с утра удумала! Напялила твои сапоги, пока ты тут прохлаждаешься, и собралась топать в них в школу! Хорошо, я ее в дверях поймала. Сопрут же, говорю, в раздевалке! А главное, рано еще в 8-й класс в финских сапогах-то! А она заявляет, что ты ей разрешила. Врет ведь?