Шрифт:
– Ты знаешь, кого я видел в Париже неделю назад?
– Идрис, дорогой, откуда же я могу знать!
– Кароль! Твою бывшую подружку!
– Ты имеешь в виду журналистку из L'Humanite, на которой я не женился? С чего это вдруг? – довольно равнодушно поинтересовался Журов.
Идрис был разочарован спокойствием Журова, но виду не подал и продолжил:
– Ее самую. Ты знаешь, я случайно столкнулся с ней около года назад в одном издательстве. Она, к твоему сведению, не только популярная журналистка, но и известная писательница… Мы обменялись визитками. Она мне звонила несколько раз… и наконец застала!
– Что-то я не слышал о писательнице с таким именем. Конечно, я не великий специалист по современной французской литературе… Так, по старой памяти кое-что почитываю, немножко в Google копаюсь… Ни разу не встречал!
– Она взяла фамилию мужа. Очень состоятельный человек. Может, поделишься, что у вас с ней произошло? Такие нежные чувства, такая любовь… и вдруг?
Что чувствует или думает Идрис, на самом деле так просто не понять, его лицо постоянно выражало лишь невозмутимое спокойствие и заинтересованность выслушать собеседника, даже если собеседник нес полную пургу. Вот и сейчас Журов не мог уразуметь, зачем тот ворошит прошлое.
– Ты меня удивляешь, Идрис. Сколько лет прошло, дай прикину… больше тридцати. Ничего не произошло. Она хотела, чтобы я ехал с ней во Францию. А что там делать с незаконченным журналистским образованием? Работать посыльным в газете? Оставаться ей тоже было неприемлемо, тогда бы на всю жизнь я попадал в когорту безработных. Сам помнишь, какие были поганые времена. Решение, стоившее мне чудовищных страданий, как я сейчас понимаю, да и тогда понимал, оскорбило ее, вот она и рванула домой, наговорив на прощание всяких гадостей…
– Все-все! – воскликнул Идрис, – не будем больше о прошлом. Я просто подумал, что тебе будет любопытно узнать, как она, что она.
– Хорошо, Идрис. Так как она, что она?
– Великолепно! На мой взгляд, она входит в тройку самых влиятельных и популярных журналистов Франции, а каждая ее книга является событием.
– Я рад за нее, – с нарастающим раздражением произнес Журов, – к чему ты все это?
– Помилуй, никаких целей! Просто хотел поделиться с тобой, что Кароль пишет новую книгу. Объектом ее исследований являются предперестроечный СССР глазами находившихся там иностранцев и судьбы простых и непростых граждан, отдельных личностей, их взлетов и падений. Книга художественная, но во многом основанная на реальных событиях и персонажах. Она пришла поговорить со мной, узнать, что я помню об учебе в Ленинграде и как сейчас себя ощущаю в России. Однако у меня впечатление, что на самом деле интересовал ее только ты. Судя по ее довольно пристрастным расспросам, предполагаю, ты будешь одним из главных героев.
Темные глаза Идриса смеялись, а вот губы сложились в ироничную улыбку.
– Отличная новость, Идрис, наконец-то прославлюсь. Правда, не стоит ждать ничего хорошего от обиженной женщины, боюсь, с говнецом она меня смешает, – Журов сделал паузу, представляя, какими словами Кароль может написать о нем. – Пока не забыл, увидишь ее еще раз, передай от меня самые теплые приветы!
– Обязательно. Хотя сомневаюсь, что мы еще увидимся… Извини, мне пора выезжать. Встреча в городе.
Журов немедленно вскочил и уже на ногах допил свой виски.
– Спасибо, Идрис, за приглашение. Прекрасно посидели. Я бы, когда у тебя будет время, еще о работе поговорил. Есть пара идеек…
– Посмотри у девочек, что там у меня с расписанием, и запишись… Полчаса тебе хватит?
Журов согласно кивнул.
– Кстати, у Кароль несколько иная версия вашей разлуки.
– И какая, любопытно?
– Когда после диплома ты пропал чуть ли не на две недели, она – влюбленная же женщина! – пошла к тебе и прямо у подъезда застукала тебя в обнимку с юной девчушкой, которую ты, судя по хорошо известным ей признакам, только что оприходовал. Сомнений на этот счет у нее не возникло. Ты был так увлечен, что вокруг ничего не видел. А она стояла на другой стороне улицы… Ты же понимаешь, Борис, я не осуждаю… я на твоей стороне, мы же мужчины!.. Получается, с Кароль ты просто по-дурацки прокололся.
Несмотря на дистанцию более чем в тридцать лет, Журов мгновенно понял, о каком дне идет речь. Так вот почему Кароль не захотела вникать в его далеко идущие планы, казавшиеся тогда гениальными, и сразу послала его… Какой же он идиот!
– У нас говорят, все бабы – дуры. Вижу, француженки не исключение. По чистой случайности я помню, о каком эпизоде она тебе поведала. Правда, понять не могу, зачем ей понадобилось так откровенничать… Во-первых, пропал я всего-то на два-три дня. Ну, загудел не по-детски, есть что вспомнить… Во-вторых, со мной была студентка Марго, курсовую принесла. Мы всего лишь вместе вышли из дома… И больше ничего! Кароль все себе выдумала! Полная чушь!
Глаза Журова полыхали скорбью, поди не поверь ему! Он с горечью произнес:
– Извини за эмоции! Сколько лет прошло, а только сейчас узнаю, из-за какой ерунды… Не буду тебя задерживать, ты же спешишь! Так я запишусь на следующей неделе!
Банальная истина – прошлое не оптимизируется, но представить себе, как могло бы быть, если бы не произошло так, как произошло, ничто помешать человеку не в силах. Журов лихорадочно выстраивал в своем воображении целый ряд «если бы». Если бы он тогда в «Европейской» не послушал отца, если бы случайно подвернувшаяся Ульяна не замяла уже, казалось бы, неминуемую ссору, если бы ему хватило воображения хоть на мгновение представить, что что-то может измениться в незыблемом Совке, что будет перестройка, открытие границ, предпринимательство, обогащение, что брак с иностранкой будет не позорным пятном в анкете, а конкурентным преимуществом! Если бы он тогда не тянул резину, а женился на любящей его женщине, если бы он уехал с ней во Францию… Сколько неиспользованных возможностей, сколько несостоявшихся сценариев судьбы!