Но больше всего Шаховцева волновали глаза Кати – большие и бездонные. Казалось, из их глубины сходит какой-то необычайный свет, от которого уютно теплело в груди. И почему-то по сравнению с этим юным созданием блекли все прежние знакомые девицы.

– Наелись? – голос девушки заставил его очнуться.

– Да-да… Спасибо…

– Слава Богу. А то я, пока домой ехала, все боялась, что вы давно проснулись и сидите тут голодный…

– Нет, все нормально… – смущенно повторил он. – Кстати, а где все остальные? Ну Пашка, Вера…

– Паша Веру к врачу в консультацию повез. Даша в школе, а мама с папой в храме. Я и сама оттуда, просто чуть раньше со спевки ушла.

– С чего?

– Со спевки. Я же там в хоре пою вместе с Верой. А мама регент у нас.

– Понятно… – пряча усмешку, кивнул Шах.

«Не семья, а прямо монастырь какой-то!»

Он вновь начал прихлебывать чай, не зная, как продолжить разговор. Некоторое время на кухне царило молчание. Катя дорезала остатки яблочного пирога, искоса бросая взгляды куда-то на грудь гостя. Заметив это, он незаметно вдохнул, напружинив мышцы, давая девушке полюбоваться, оценить его стать и мощь.

– Иван, можно у вас спросить? – наконец решилась она.

– Конечно! Любой вопрос! – широко и даже покровительственно улыбнулся он, уверенный, что собеседницу интересует, где и как он накачал такую мускулатуру.

– Скажите… – Катя вновь немного замешкалась. – А вы что, крест не носите?

– Крест?.. – опешив, переспросил он.

– Ну да, нательный крестик. Вы же крещеный…

– Да знаете… – окончательно смешался Шах. – Как-то не привык. Крестильный у бабки в деревне остался, а больше вроде нет…

– Жаль… – девушка заметно погрустнела.

– Да просто как-то руки не доходили… – неожиданно для самого себя начал оправдываться он.

– Ничего. Я сегодня в храме специально для вас купила. Вчера еще заметила, что на вас его нет, и на всякий случай…

– Спасибо… – окончательно сбитый с толку, пробормотал Иван.

– Значит, возьмете?

– Что? Ах да, конечно…

Девушка буквально просияла и поспешила в прихожую. Вернулась, подавая гостю красивый серебряный крестик на крепком плетеном шнурке.

– Спасибо… – повторил он, надевая на шею подарок. – Мне даже неудобно… Вы вроде как потратились…

– Ерунда… – улыбнулась она. – Нам как раз вчера в училище стипендию дали.

– А где вы учитесь?

– В Свято-Димитриевском.

– Где?

– В Свято-Димитриевском училище сестер милосердия.

В этот момент в прихожей заскрежетал замок, и квартира тотчас же наполнилась возгласами Пашки:

– Так! Сколько у нас там натикало? Зашибись! Как раз к приходу бати с матушкой обед сготовить успеем!

Он проявился в дверях радостно-возбужденный и сияющий. Следом на кухню вошла улыбающаяся Вера.

– Угу, – кивнула она на немой вопрос сестры. – Он самый.

– Мальчик? – радостно переспросила та.

– Да. Не видишь, что ли? – она кивнула на ликующего мужа.

– Вере сегодня ультразвук делали, – пояснила Катя ничего не понимающему Шаховцеву. – Определили, что мальчик будет!

– Наследник! – радостно добавил Пашка. – Короче, в мае счет будет три-четыре.

– Точнее, четыре-три в пользу Кропочевых, – шутливо поддела его Катя.

– Это пока, – отпарировал крестный. – Даст Бог, со временем Игнатовы захватят первенство в доме сем!

– Дай Бог, – не стала спорить свояченица.

После обеда, необыкновенно вкусного и душевного, Иван с крестным выбрались покурить на лоджию.

– А вы в какую церковь ходите? Вон в ту? – поинтересовался Шах, кивнув на блестевший куполами большой пятиглавый храм через дорогу.

– Нет, наша церковь аж за кольцевой, в Свирелино. Туда надо на пригородном автобусе минут сорок ехать…

– А зачем в такую даль то?

– Потому что это наш храм, – восприемник намеренно сделал упор на предпоследнем слове. – Тем более что там я Веру встретил.

– А попал туда каким макаром?

– А таким. В девяносто пятом, когда мы из Грозного прилетели, поехал я в госпиталь бойца своего навестить. Крепко его тогда зацепило. Сначала, когда во Владикавказе его выхаживали, вроде ожил. А потом, когда в Реутово переправили, то опять хуже стало. Сколько наши войсковые доктора ни бились – без толку. А пацан этот сам местный, с Подмосковья был. Вот за день до смерти ему мать священника привезла, у которого они всей семьей окормлялись. Он его соборовал, исповедовал, причастил. А ночью тот солдат умер.