Игорь ответил не сразу.

– Всё помню. Моя вина. Молодость, незрелость, дурдом какой-то… Я тогда из дома уходил. Ко многому не готов был и должен был жениться на украинке и на Украине. Нацики отдыхают…

Чуть не вырвалось в ответ – да я же тоже украинка, по отцу! Вспомнила свои тогдашние чувства, снова ощутила растерянность и недоумение от бесплодной последней встречи… Надо было что-то ответить. Написала только:

– Сложно у вас там, оказывается, было…

– Отшили всех. Женился в 87-м на украинке, а она оказалась польского происхождения – вот незадача-то… Поцеловал её четырнадцатилетнюю и сказал – жди. Вот она и ждала шесть лет.

– Как давно всё было… Тридцать четыре года назад свадьба Киры… Помню, как ты сдержался, что говорил… Спасибо за искренность, это было важнее всего… Твоё письмо долго хранила. Уже уезжая с Украины, сожгла с дневниками.

– И у меня был дневник, тоже выбросил. А свадьбу даже не помню. Что там было? Помню только мою комнату и поезд.

– В поезде я вела себя странно… Вообще как в тумане всё было. И вдруг ты уже за окном… Книгу можно об этом писать! Фото прислать со свадьбы? Сохранились у тебя?

– У меня мало фотографий осталось. Года три назад в порыве сжёг всё прошлое – как я думал… И твою. Больше тридцати лет хранил.

Ностальгия по этим волнующим дням моей юности заставила быстренько разыскать среди сотен папок в ноутбуке нужную. С оцифрованных фото из прошлого тысячелетия на меня смотрели наши молодые, красивые лица… Мы в ЗАГСе, я в нарядном трикотажном платье, в белых босоножках, он в чёрном строгом костюме, смотрит в мою сторону мимо жениха и невесты и так тепло улыбается… А на другом групповом фото очень печален, чувственные губы кривятся то ли презрительно, то ли иронично, и такая безнадёжность во взгляде… На обратной стороне одной из фотографий надпись его рукой: «Спасибо, что ты есть!» (ведь печатал свадебные фотографии он с отцом, а Кира переслала мне потом в письме). Увидела точную дату свадьбы. Отправила несколько снимков ему.

– Тридцать пять лет прошло. С ума сойти. Интернет – машина времени…

– А где наши кучеряшки? – была его первая реакция. А ведь и правда, на фото у меня волнистые волосы до плеч, я как раз отрастила их на предыдущем, первом курсе, по просьбе Светика – соседки по комнате в общежитии. Наверное, это странно, но мне было как-то всё равно; короткая стрижка привычнее и практичнее, но попросили – отрастила, жалко, что ли? Потом до окончания института так и ходила с шапкой волос. Сейчас-то снова короткая стрижка, давно уже, и с каждым годом обрезаю волосы всё короче и короче. Мне как будто легче без них.

– Как первенец стал хвататься за них, да жизнь сельская, велосипедная – так с тех пор одна причёска… Спасибо, Игорь, за то, что у нас было. Такие тёплые воспоминания… Хотя и очень больно, но хорошо, что это было в жизни.

– Да. Может, и хорошо, что жизнь тебе не испортил своей незрелостью. А действительно – осталось тепло… и жаль.

– Встретить зрелость мне так и не удалось, сама стала, как сталь.

– Как так?

– Как-то так. Главное – моя семья меня обожает и знает: мама может всё.

– Я уже седой, а всё ещё живу тем временем. Смотрю на фото, в зеркало: я – не я, было – не было…

– Как это напомнило фильм «Москва слезам не верит»! Один из моих любимых, дочек как-то посадила посмотреть, чтобы учились…

Прислала ссылку:

– Хочешь, по видео моим поброди здесь, на сайте. Вот наша недавняя встреча выпускников. В 14-м я приехала с сыном и младшей дочкой, ждала осени, когда начнётся работа в школе, а летом устроилась работать няней. И в это лето было как раз тридцать лет выпуска из школы, я опять всех собрала, придумала сценарий. Мы часто с одноклассниками встречаемся.

Было уже довольно поздно. Я ушла с сайта, поработала ещё немного за компьютером, потом легла, но уснула не сразу. Прошлое ожило в памяти, как будто всё было вчера…

С Кирой мы познакомились в 84-м в Москве, на абитуре, – она тоже поступала в мой универ, только на филфак. Этот месяц в общежитии на улице Космонавтов привёл к появлению в моей жизни новых друзей. Мы жили в комнате втроём, чудили, как дети, ведь все вырвались на свободу в первый раз в жизни. К экзаменам готовились, конечно. Но в перерывах устраивали бои подушками, наладили контакты с соседями-историками, ходили в коридор послушать гитару, объедались бананами – лакомством, недоступным в наших нестоличных родных городах. Меня соседки по комнате называли «мамой», потому что я, раньше всех сдав экзамены (у меня их было всего два, в связи с отличным аттестатом), занималась хозяйством, ходила за продуктами для всех нас. Помню возглас, с которым меня встречали из магазина: «Наша мама пришла, молочка принесла!» Отсюда и повелось. Кира была моей «старшенькой», другая подружка-соседка, Таня, была «средней дочкой» (даром, что из нас троих я была меньше всех и ростом, и по возрасту). Был в нашем «семействе» и почти двухметровый «младшенький» (из историков), но это уже, как говорится, совсем другая история. А ещё прижилось моё школьное прозвище – «Солнышко» (я упомянула как-то раз об этом, и Кира больше по-другому меня и не называла). Был у нас как-то вечер откровений, и мы в темноте, валяясь по кроватям, рассказывали каждая о своей сердечной истории. Тогда и услышала я о некоем друге семьи Киры, который не заметил её искреннего чувства и не ответил взаимностью.

Не поступив, Кира уехала домой, в Казань. Мы часто писали друг другу, делились мыслями, переживаниями, планами. Отношения были настолько тёплыми, что весной, когда она приезжала в Москву со своим женихом Алексеем, они заехали ко мне в общежитие – познакомить его со мной, и он после знакомства не называл меня иначе, как «тёща», а я его – «зятёк». А потом Кира позвала меня на свадьбу свидетельницей. С её свадьбы и закружилась эта история…

На ноябрьские праздники я приехала в Казань – Кира пригласила, чтобы познакомить со своими друзьями и, главное, с «дружкой» на будущей своей свадьбе. Компания собралась весёлая, шумная, все знакомы друг с другом с детства. Был там и «дружка» – Игорь, тот самый, бывшая её безответная любовь. Красивый статный парень с чёрными вьющимися волосами, которые только начали отрастать после армейской короткой стрижки (вернулся полгода назад). Немногословный, больше слушал, чем говорил сам. Кажется, была гитара, а значит, я, наверное, пела свои тихие бардовские песни. В репертуаре у меня тогда были в основном песни Окуджавы и Вероники Долиной. Подробностей тех дней не помню. Но меня, похоже, кто-то запомнил…