В конце ноября состоялась свадьба. Я приехала на день раньше. Помню, как вечером расшивала подол платья невесты «серебряными» нитями, как с женихом утром бегали в поисках букета для ЗАГСа. Провела игровую программу по выкупу невесты, друзьям жениха пришлось постараться. Было весело! Наверное, я неплохо справилась. Ведь буквально за три месяца до этого, в августе, тоже была свидетельницей на свадьбе у своей подруги детства Лили. Вместе со свидетелем, нашим одноклассником (ныне успешным режиссёром, между прочим!) мы тогда придумали целый сценарий.

ЗАГС, застолье – ничего особенного не помню. Особенное началось вечером, когда мы вчетвером с молодожёнами пошли то ли провожать кого-то, то ли просто погулять… Ноябрь, слякотно и холодно. У меня замёрзли руки. И грел их, сжимая в своих карманах, отчего-то погрустневший к вечеру дружка-свидетель. Потом, когда Кира с Алексеем вернулись к гостям, мы с Игорем зашли в какой-то подъезд погреться. Стояли у батареи. Потом он обнял меня. Было так тепло от его объятий… В свои восемнадцать у меня такое было впервые, не говоря уж о чём другом. Хотя, если быть абсолютно точной, некий «любовный опыт» у меня был. Но всегда всё складывалось как-то печально.

Буквально за пару месяцев до этого, в сентябре, пришлось отказать человеку, сделавшему мне предложение. Он был москвич, старше на девять лет (летом познакомились в пионерском лагере – я проходила там педпрактику, а он работал кочегаром). От него я получила свои первые цветы, пусть и сорванные на лагерной клумбе. Вместо признаний в чувствах услышала от него неожиданное: «Хорошо с тобой, ты как лекарство… Тебе всего восемнадцать? Я по рассуждениям думал, что ты старше». Были объятия, даже поцелуи, но я совсем ничего к нему не чувствовала, так что словно и не было ничего. Потому и отказала. Хотя вначале, растерявшись от его напора, согласилась на свадьбу, только просила подождать до конца моего второго курса. Встречались после лагеря в Москве, была у него дома один раз, познакомил с мамой. Приходил ко мне с цветами, ждал возле общежития после занятий. Мне было приятно его внимание, даже лестно. Но в ответ я ничего не испытывала, и меня это огорчало. А он как-то раз произнёс, что может ударить женщину. Я понимала, что с ним меня ждёт роль домашней послушной кошечки, без права голоса. Через две недели встреч честно сказала ему, что ничего у нас не получится. При этом он же меня и успокаивал… Удивительно, что он тоже нашёл и окликнул меня в тех же «Одноклассниках» пять лет назад! Обменялись фотками тех времён, да и всё. Прозвучало один раз от него такое: «Таких, как ты, не забывают»… Если отмотать плёнку ещё немного назад, то первый курс прошёл в безответной печали об одном из тех самых «историков» с абитуры. Все десять школьных лет, несмотря на активную жизнь отличницы и комсорга, были окрашены безнадёжной грустью об однокласснике, причём зародилось моё чувство к нему ещё в детском саду. И закончилось всё, опять же, по причине полной безответности. Я даже стихотворение о нём сочинила. Но дальше дружеских отношений мы не дошли. Когда он поступил в военное, переписывались, даже посылки с гостинцами отправляла ему в Томск… Были те, кто проявлял симпатию ко мне, и не один! – но почему-то не вызывали они во мне ответного чувства. У моей подружки всегда были поклонники. А меня мальчишки уважали, но не приближались. Вот с таким «багажом» я и дожила до совершеннолетия. Не совпадало! А тут впервые – взаимность…

Вспоминается такая деталь – когда он произнёс: «Ты красивая», – я совершенно искренне отмахнулась: «Да ладно тебе!» Он удивился: «Тебе что, никто раньше этого не говорил?» А вот не говорили. Никто. Даже родители. Мама воспитывала в строгости, за проступки наказывала, отличная учёба и успехи в музыкальной школе воспринимались как само собой разумеющееся. Папа готовил к жизни шутливыми словами «да кому ты нужна?» Хотя любил меня, я была «папиной дочкой». И я росла неласковой, серьёзной и очень, очень ответственной… Наверное, я потому и родила себе троих детей – чтобы точно знать, что есть те, кому я нужна…

Как-то так очень просто получилось, что после вечерней прогулки я не пошла к Кире – Игорь предложил отвести меня ночевать в квартиру своих родителей. Это было объяснимо: их семьи давно дружили, у невесты в доме и так было полно гостей, родственников, так что предложение Игоря не выглядело неприличным. Мне постелили на диване в его комнате, а ему на раскладушке. Недолго он на ней улежал, конечно…

Утром на кухне тётя Лера, его мама, как-то неприязненно на меня реагировала. Помню фразу: «Если вы выспались, идите к Зайцевым».

За столом на второй день свадьбы мы сидели всё время с Игорем рядом, держались за руки, и уже было не разобрать, какая пара ближе… Дальше помню отрывочно: пою у Киры под гитару, меня записывают на катушечный магнитофон; мы с Игорем танцуем медленный под Дассена, и та мелодия врезалась в память на всю жизнь…

Провожали на вокзале меня и других гостей Кира, Алексей, Игорь. Может, ещё кто был, не помню. Посадили меня в вагон. Потом провожающих попросили выйти. Они вышли. А Игорь остался. Сказал: «Я с тобой поеду».

И вот тут… Вот тут сердце готово разорваться, потому что в этот момент всё у нас могло пойти по-другому! Как в той фразе из «Обыкновенного чуда»: «А ты знаешь, что только раз бывает у влюблённых день, когда у них всё получается? Ты прозевал своё счастье…» Я растерялась. Не знала, что делать дальше. Я возвращалась в общагу, к учёбе. Куда девать Игоря, что нам делать в Москве? После бессонной ночи голова слегка гудела, хотелось просто лечь и уснуть, от усталости и избытка эмоций. И Игорь всё увидел и понял. Мы стояли тогда в тамбуре, приближалась проводница проверять билеты, и я пошла в вагон. Когда же вернулась, увидела Игоря уже за окном, в заснеженном поле, он печально смотрел на меня. Поезд почему-то стоял в это время, не очень далеко отъехав от города. Потом поезд тронулся, я не отходила от окна, пока не потеряла его из виду…

Вернувшись в Москву, окунулась в учёбу. Из-за случившегося переживала, считала себя практически падшей женщиной. Ведь я же раньше дотронуться до себя никому не позволяла!.. Вскоре получила письмо от Игоря. Долго хранила его. Были потом и другие письма в моей жизни, но сохранила только это. Иногда перечитывала его. Уезжая с Украины в 14-м, сожгла свои дневники и это письмо, но многое из него помню дословно:

«Здравствуй, Солнышко! …Домой вернулся, поговорил с родителями, они меня поняли… Знаю, что о лучшей жене и мечтать нельзя. Но я не чувствую себя достаточно сильным, чтобы носить тебя всю жизнь на руках, как ты того заслуживаешь… Помню твой шёпот: «Не хочу, чтобы после меня бабочки были…» Целую каждый твой пальчик, обнимаю твоё тело и чувствую, какое оно горячее, и бешеное сердце готово выпрыгнуть из груди… Не знаю, откуда взялись такие силы – с такой девочкой быть рядом и удержаться… Думаю, нам больше не нужно встречаться. Пусть в памяти останется то светлое, что возникло между нами… На всю жизнь запомню твой взгляд в окне уходящего поезда».