Его вздох выражал облегчение.

— Попробуй чай, — сказала я.

Нэш взял кружку, понюхал, затем побледнел.

— Это пахнет как цветочная клумба Лизы Джей после внесения удобрения.

— Выпей. Пожалуйста.

— Чего я только не делаю для тебя, — пробормотал он, затем сделал глоток. — О боже. Вкус такой, будто кто-то топтал лепестки роз своими вонючими ногами. Почему я не могу выпить пива?

— Потому что, как ты наверняка понял, алкоголь не идёт на пользу при панических атаках.

Пик-пик-пик-пик.

Пайпер прибежала к дивану, держа в зубах попискивающую игрушку. Я забрала её и бросила на другой конец комнаты. Она не смутилась и пошла обратно к корзинке с игрушками.

— Она не понимает игру в «принеси». А ты почему так разбираешься в теме? В панических атаках, не в собачьих играх, — пояснил Нэш, рискнув сделать ещё глоток и снова поморщившись.

— У меня они тоже были, — просто ответила я.

Мы молча сидели и смотрели перед собой на выключенный телевизор. Я знала, что он ждёт, когда я заговорю и заполню паузу ответами. Но меня не смущали неловкие паузы.

— Тебе никто не говорил, что ты слишком много болтаешь? — поддразнил он.

Я улыбнулась.

— Откуда взялось имя Нэш?

— Молчание и перемена темы, — заметил он.

Я протянула руку и перевернула пакет брокколи.

— Подыграй мне.

— Мама была любительницей кантри. Всего, начиная с Пэтси Клайн и заканчивая Гартом Бруксом. Они с папой провели медовый месяц в Теннесси.

— А потом на свет появились Ноксвилл и Нэшвилл, — предположила я.

— Угадала. Теперь моя очередь получать ответы.

— Знаешь, время уже позднее. Мне пора, — сказала я. Но прежде чем мои ноющие мышцы успели сократиться и поднять меня в стоячее положение, Нэш стиснул ладонью моё бедро.

— Неа. Ты не можешь оставить меня одного с оттаивающей брокколи и этим ужасным чаем. Ты будешь так беспокоиться обо мне, что не сможешь уснуть.

— Ты ужасно самоуверен для того, кто называет себя шелухой.

— Скажи мне, почему ты знаешь, что именно надо делать.

Я хотела швырнуть в него остроумный ответ и сохранить свои секреты. Но по какой-то странной причине я не хотела, чтобы Нэш чувствовал себя так, будто только он обнажил душу.

Я шумно выдохнула.

— Звучит как начало долгой истории, — прокомментировал он.

— Долгой и скучной истории. Ещё не поздно отправить меня домой, — с надеждой предложила я.

Нэш поставил чай, а затем аккуратно приобнял меня одной рукой.

— Это же твоё больное плечо, — напомнила я ему, когда он другой рукой прижал мою голову к его груди рядом с брокколи.

— Милая, я знаю. Так ты даешь мне возможность опереться им на что-то.

Я не знала, что делать с тем фактом, что ощущение его руки на мне вовсе не было неприятным. Она была такой тёплой и крепкой. Защищающей. Как правило, я не обнималась, не тискалась и не применяла все другие глаголы, описывающие платонический контакт тел. В таком прикосновении не было необходимости. Хуже того, это заставляло мужчин думать о будущем.

И всё же, вот она я, уютно устроилась в опасной зоне, положив голову на грудь мужчины, который хотел жену и детей. Я явно ничему не научилась.

«Давай же, Лина "Я Принимаю Плохие Решения" Солавита. Встань и убирайся отсюда к чёртовой бабушке», — предупредила я себя.

Но я и пальцем не пошевелила.

— Вот так лучше, — сказал Нэш как будто совершенно искренне. — А теперь говори.

— Сокращённая версия: в пятнадцать лет у меня случилась остановка сердца на футбольном поле, и меня пришлось реанимировать.

Нэш на мгновение умолк, затем сказал:

— Так, Ангел. Мне нужна расширенная режиссёрская версия с комментариями.

— Ты просто абсурдный.

— Ангелина, — произнёс он с лёгкими нотками ворчливого копа в голосе.

— Уф, ладно. Это был финал региональных игр, холодным осенним вечером, когда я училась в десятом классе. Стадион был забит битком. Команда впервые зашла так далеко в турнире. Оставалось две минуты до конца матча, у нас была ничья 2–2. Я только что перехватила пас и неслась к голу с подростковой уверенностью и энергией.

Я как будто могла протянуть руку и дотронуться до того момента. Ощутить острые вдохи прохладного воздуха, попадавшие в мои лёгкие, тёплую расслабленность мышц. Слышать отдалённый рёв толпы.

Большой палец Нэша поглаживал мою руку, вперёд-назад, и впервые за долгое время прикосновение казалось успокаивающим.

— А потом… не было ничего. Как будто я моргнула, и в следующее мгновение оказалась лежащей на больничной койке, в палате, в окружении незнакомцев. Я спросила, забила ли я гол, потому что для меня это было самым важным. Я не знала, что мои родители в комнате ожидания гадали, очнусь ли я вообще. Я не знала, что весь стадион, включая моих товарищей по команде, наблюдал, как у меня случилась остановка сердца.