— Чего изволите, шеф? — спросил Дилтон, присаживаясь и игнорируя остальных людей в комнате.

Я закрыл папку, которую читал, и отложил её в стопку на своём столе.

— Дверь закрой.

Дилтон моргнул, затем поднялся на ноги и закрыл дверь.

— Сядь, — сказал я, показывая на стул, который он только что освободил.

Он снова опустился, откинувшись назад и переплетя пальцы на брюхе, будто он устроился на диване своего дружка смотреть футбол.

— Офицер Дилтон, это Лори Фарвер, — сказал я, представив женщину у окна, на которую он пока что не среагировал.

— Мэм, — сказал он, пренебрежительно кивнув ей.

— Знаешь, Тэйт, когда я был ребенком, у моего соседа был пёс, которого он держал на потолке. Издалека пёс выглядел нормальным. Мягкая золотистая шерсть. Большой пушистый хвост. Пока он сидел на поводке, всё было в порядке. Но стоило выпустить поводок, то всё. Ему нельзя было доверять. Он начинал срываться. Гонялся за детьми. Кусал людей. Мой сосед не заделывал дыру в заборе. Не укреплял поводок. В итоге однажды этот пёс напал на двух детей, катавшихся на велосипедах. Пса пришлось усыпить. А на владельца подали в суд.

Дилтон презрительно скривился, жуя жвачку.

— Без обид, шеф, но мне похер на какого-то соседа и какого-то соседского пса.

Пайпер, устроившаяся в собачьей лежанке под моим столом, низко зарычала.

— Вот в чём проблема, офицер Дилтон. Ты и есть тот пёс. Я не всегда буду рядом, чтобы крепко держать поводок. Суть такова: если я не могу доверять тебе работать в одиночку, то я в принципе не могу тебе доверять. Твои недавние действия прекрасно доказали, что ты не готов служить и тем более защищать. И если я не могу рассчитывать, что ты выполнишь свою работу как можно лучше, тогда у нас серьёзные проблемы.

Глаза Дилтона сощурились, и я заметил в них злобный блеск.

— Может, вы не понимаете, раз теперь торчите за столом, но у меня там дела. Кому-то надо поддерживать порядок.

Я помолчал несколько секунд. Я правда скатывался. И у этого возникли последствия. Дилтон воспользовался ослабевшим поводком, а это означало, что его действия на моей совести, и я должен это исправить.

— Я рад, что ты это поднял. Давай поговорим о том, какое дерьмо ты проворачивал. Например, поставил подножку Джереми Тренту после футбольного матча, упёрся коленом ему в спину и заковал в наручники на глазах у его ребёнка и половины стадиона, когда он всего лишь напомнил, что ты должен ему двадцать баксов за матч Воронов. Или то дерьмо, когда ты позволяешь своему дружку Титусу гонять на тридцать км/ч выше положенной скорости, но при этом останавливаешь чернокожего авиационно-космического инженера и его жену-адвоката по гражданским правам, которые превысили скорость на 5 км/ч. Затем ты вытащил водителя из машины под предлогом… позволь свериться с отчётом, дабы не ошибиться… — я глянул на бумаги перед собой и зачитал: «Постера "Разыскивается" со сбежавшим из тюрьмы заключённым, который висел на нашей доске уже три года».

Лицо Дилтона исказилось в уродливую маску.

— Я контролировал ситуацию, пока не заявились твои шестёрки.

— Когда сержант Хоппер и офицер Баннерджи прибыли на место, ты заковал водителя в наручники, наставил ему синяков и уложил лицом вниз на дорогу прямо в смокинге, пока его жена снимала твои действия на телефон. Согласно их отчёту, от тебя пахло алкоголем.

— Хрень собачья. Хоп и эта сука на меня нацелились. Я заметил, что подозреваемый хаотично ехал, превышая допустимую скорость и я…

Такое чувство, будто кто-то включил во мне свет. Ушло ледяное онемение, тёмная бездна. На их месте взбурлила тлеющая злость, согревшая меня изнутри.

— Ты прое*ался. Ты поставил своё эго и предубеждения превыше своей работы, и тем самым подверг риску свою работу. Ты подверг риску этот департамент. Более того, ты подверг риску жизни людей.

— Хрень собачья, — пробормотал Дилтон. — Эта сучка-жена размахивает своим юридическим образованием и угрожает?

— Офицер Дилтон, с этого момента вы отстранены от работы с сохранением заработной платы, но лишь потому, что таков протокол. До окончания полного расследования ваших действий как офицера. Я бы не рассчитывал на эту зарплату.

— Ты не можешь так сделать, бл*дь.

— Мы начинаем официальное расследование. Мы поговорим со свидетелями, жертвами, подозреваемыми. И если я увижу повторяющуюся тенденцию злоупотребления полномочиями, то лишу вас жетона окончательно.

— Такого не было бы, будь Уили всё ещё здесь. Ты украл этот кабинет у хорошего мужика и…

— Я заслужил этот кабинет и работал чертовски усердно, чтобы люди вроде тебя не злоупотребляли своими бл*дскими полномочиями.

— Ты не можешь так сделать. Тут нет представителя профсоюза. Нельзя отстранить меня по какой-то херовой причине без представителя.

— Мисс Фарвер и есть твой представитель профсоюза. Хотя я думаю, она едва ли будет расшибаться в лепёшку, услышав твою реакцию. Мистер Питерс? Мэр Свенсон, вы всё ещё с нами? — спросил я.

— Всё ещё здесь, шеф Морган.

— Ага. Все слышал, — донеслись ответы по громкой связи.

— Офицер Дилтон, мистер Питерс — солиситор Нокемаута. То есть, адвокат, представляющий интересы города, если вам нужно определение. Мистер Питерс, Нокемауту нужно, чтобы я поднял ещё какой-то момент с отстранённым офицером Тэйтом Дилтоном? — спросил я.