Но Александр не зацепился... Прибавил мотору газ, самолет на прямую и дальше - на восток.

Вырвался на простор, где пушки не стреляли, осмотрелся, а под ним мелькает родная земля: поля, леса, деревни. В голубом небе - ни облачка. Солнце сбоку светит яркое. Так стало хорошо - хоть песню пой. Только песню петь ему не пришлось.

Навстречу, несколько выше, неслись четыре наших истребителя.

Как увидел их Александр, сразу подумал:

"Ну все... Эти жизни дадут!"

Растеряйся на минуту - быть ему сбитым. Вспомнив про самолетный камуфляж, он снова прижал "мессершмитт" пониже к земле.

Истребители не заметили. Пронеслись выше и пошли дальше на запад, а Кузнецов на восток.

Подлетает он к родному аэродрому, и снова волнение охватывает его: "Как сажать "полосатого"? По всем правилам или нарушать их?"

Опасаясь огня зенитчиков, решил идти на посадку прямо с ходу, по методу воробья, который, в отличие от всех других птиц, не признает ветра: садится и взлетает как ему вздумается.

Капитан Кузнецов притер "мессера" на все три точки, будто всю свою жизнь только и летал на немецких истребителях.

Увидели летчики, техники, мотористы "мессера", решили: фашист, наверное, заблудился, и, чтобы не улетел, кто пистолет, кто автомат, а кто и винтовку в руки и... со всех сторон к "мессершмитту".

– Хальт! Хенде хох! - раздалось с разных сторон. "Мессершмитт" закончил пробег, остановился. Увидел Александр эту "торжественную" встречу, услышал голоса и на всякий случай, не вылезая из кабины крикнул:

– Не вздумайте стрелять! Свой! Бежавшие оторопели... Фашистский истребитель... и русская речь?!

Подбежали ближе, и от удивления глаза у многих расширились. В кабине "мессершмитта" сидел командир эскадрильи капитан Кузнецов.

Ну и началось тут...

Качают друзья героя, подбрасывают его высоко в воздух, а переполох на аэродроме продолжается.

А дежурный по аэродрому звонит по телефону командиру полка:

– Товарищ командир! У нас необычное происшествие. Видно, фашист заблудился и на своем "мессере" сел на наш аэродром...

– Примите меры, чтобы не улетел!.. - предупредил командир.

– Не беспокойтесь, товарищ командир. Не улетит... Его уже "окружили"...

Командир, полка тоже человек, а человеку Присущи и некоторые слабости. Любопытство взяло верх, сел он в машину и - на аэродром.

Подъезжает. Смотрит. Точно... Стоит полосатый "мессершмитт", высоко задрав свой желтый нос, а возле него летчики, техники, мотористы качают кого-то.

– Что это они, с какой радости? - раздраженно произнес командир полка, выскакивая из машины.

Не успел он отойти от нее, как к нему подбегает капитан Кузнецов, сияющий от счастья, и с ходу рапортует о выполнении боевого задания.

Выслушал рапорт командир и - ни слова в ответ. Только смерил взглядом своего подчиненного с головы до ног, будто видел его первый раз. Подошел к капитану, крепко обнял и еще крепче расцеловал.

Потом они осмотрели трофей. Истребитель был новый - с завода. Видно, фашист его только недавно получил и сразу сделал "ценный подарок" советскому летчику.

Прошло несколько дней. Командир эскадрильи капитан Кузнецов снова летал на штурмовике, выполняя боевые задания, а на груди к ранее полученным наградам прибавились орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза.

Записывая рассказ капитана Кузнецова, я все время думал о черной повязке. "Почему она у него на глазах? Если он был ранен в полете, как же спасся? На парашюте? Для этого необходима высота, а он штурмовик - летает низко... Посадил самолет? Но при посадке нужны глаза, чтобы видеть землю. Какой трагический случай заставил его закрыть глаза черной повязкой?"

Об этом Кузнецов не рассказал...

Потом он куда-то уехал, и несколько дней мы не виделись.

И вот однажды мне позвонили из ЦК ВЛКСМ и попросили поехать на встречу со слушателями комсомольской школы в Вешняках.

Вечером у подъезда гостиницы меня ждала легковая машина.

Подойдя к ней, я увидел Александра Кузнецова. Он тоже ехал в Вешняки. Мы обрадовались встрече.

После выступления Кузнецову была прислана записка с просьбой рассказать, при каких обстоятельствах он потерял зрение.