Глубокой ночью за лесом, где стояли высланные вперед патрули, послышалось какое-то движение, шум. Схватив автомат, гранаты, капитан с ординарцем побежал туда и через несколько минут уже обнимал и целовал своих бойцов, посланных накануне в разведку через линию фронта.

Скоро весь отряд уже был на ногах. Приказ командира был краток: бросить все громоздкое имущество, взять с собой только необходимое — оружие, боеприпасы, — обеспечить, чтобы на марше не было шума котелков, лязга оружия. Предстояло совершить бросок в несколько километров, укрыться в глубокой балке и после сильного артиллерийского налета с той стороны, когда в небо взлетят три красных ракеты и одна зеленая, ринуться в «коридор», проложенный снарядами, и — вперед, к своим…

Настали решающие часы в жизни отряда. Люди готовились в поход молча, быстро, тщательно.

Жаль было бросать повозки, хозяйство, которым оброс отряд по пути, но приказ есть приказ, и обсуждать его нельзя.

Вася Рогов все время был рядом с капитаном, быстро и проворно выполнял все его приказания, чаще, чем требовалось, козырял. Это он делал, должно быть, для Шифры, которая смотрела на него не спуская глаз.

В последнюю минуту перед выходом Вася подбежал к ней, вспомнив, что накануне дал девушке слишком большие сапоги. Отозвав ее в сторонку, он властным тоном сказал:

— Ну-ка, скидай свои трофеи-скороходки…

Она испуганно и вопросительно на него взглянула.

А он уже стаскивал с себя свои новые хромовые сапоги, которые недавно снял с убитого им полицая:

— Скидай, скидай, не стесняйся! Сама видишь, времени в обрез. А ты тут как кот в сапогах, и только колонну будешь задерживать…

Она повиновалась. Помогая ей натянуть на ноги сапоги, Вася довольно улыбнулся и сказал:

— Вот теперь, Шифра, у тебя будет вид настоящего солдата… Только смотри, в пути не отставай…

Только Шмая-разбойник стоял в стороне и с тоской смотрел на гору брошенного имущества, на возы. Жаль было расставаться с добром. Но Данило Лукач потянул его за рукав: мол, не вмешивайся. Так надо!

Темная ночь опустилась на безбрежную донецкую степь, когда отряд двинулся в путь.

Близость встречи со своими придавала людям свежие силы. Все позабыли о своих ранах, об усталости, о пережитых страданиях. Каждый понимал, что минуты решают успех дела. Все взгляды были обращены теперь к молчаливому капитану и трем разведчикам, прибывшим «оттуда» и рассказывавшим, как их встретили и с каким нетерпением ждут отряд, о котором уже давно слыхали…

Время шло необычайно быстро. Кажется, никто и не заметил, как они проскочили эти несколько километров. Прикрываясь полой полушубка, капитан то и дело останавливался на обочине проселочной дороги, по которой двигался отряд, и, осветив маленьким фонариком карту, проверял направление, посматривал на ручные часы.

Наконец достигли балки, поросшей ковылем и полынью. Разведчики выдвинулись вперед. Капитан пошел за ними.

Прошло немного времени, и страшный гром потряс степь. С той стороны ударили десятки пушек. Казалось, оттуда движется могучий огненный вал, который захлестнет все, не оставив ничего живого на этом клочке земли, но все в отряде знали, что, как только утихнет этот гром, нужно будет броситься в «коридор» и бежать вперед, не задерживаясь ни на минуту.

И вдруг все затихло. Удивительная тишина воцарилась вокруг, и небо, подернутое дымом, прочертили три красных и зеленая ракеты. Капитан ответил такими же ракетами и, дав команду, повел отряд за собой.

Люди быстро шли по перепаханному снарядами полю. Земля еще была горяча, воздух пропитан горьким дымом, запахом раскаленной стали, порохом. Спотыкаясь у воронок, люди падали, но тут же подымались и бежали дальше. Справа и слева чернели развороченные окопы и траншеи, валялись трупы, автоматы, пулеметы. Где-то поблизости стонали раненые немцы, а какой-то очумелый фриц торчал над окопом с поднятыми руками и истошно кричал: «Капут!»

Но никто не останавливался, все спешили вперед, зная, что надо быстрее проскочить эти несколько сот метров по развороченной «ничейной» земле, пока немцы не пришли в себя и не обрушились на них.

Капитан с тремя разведчиками и неизменным ординарцем стоял на пригорке и махал рукой, подбадривая людей и указывая им направление:

— Шире шаг! Шире! Не задерживаться!..

Только когда отряд уже скрылся в новой, «своей» балке, немцы опомнились и начали беспорядочную стрельбу. Ударили пушки, пулеметы, но скоро умолкли.

Через четверть часа, а может, чуть больше, отряд спустился в неглубокий овраг, изрытый блиндажами и землянками. Тут и там стояли тщательно замаскированные машины и повозки. У одного из блиндажей ждал невысокого роста широкоплечий человек в генеральской шинели.

Капитан Спивак остановил отряд, подтянулся, поправил на голове зеленую фуражку и, заметно волнуясь, двинулся к генералу. Откозыряв, как положено боевому командиру, он отрапортовал о прибытии отряда.

Минуту царило мертвое молчание. Генерал окинул командира пристальным взглядом, подошел к нему и, в нарушение всех воинских уставов и инструкций, крепко обнял и по-отцовски расцеловал.